Горят огни

Мне вдруг самой стало смешно. Ну кому он расскажет, а главное, зачем? Хотя Костик мог даже просто из вредности настучать директору или завучам, чтобы припахали меня к местной самодеятельности. Так, ладно, надо сделать вид, что сейчас ничего не произошло и меня вообще это не волнует.

— Ты можешь узнать песню только по аккордам? — от неожиданности я даже перешла на «ты».

— Вообще-то, сверху ты сама подписала название, но да, когда-то я сам играл на гитаре и даже немного пел. Меня больше удивляет, как ты эти аккорды помнишь? Некоторые из них здесь не самые простые, да и большая часть играется с баррэ.² Ты теперь стала подпольной рокершей?

Я тихо хихикнула: совсем по-дурацки, но сдержаться не получилось, очень уж смешно прозвучали слова Костика.

— Нет, просто иногда пою, — сказала я, возвращая ровное лицо. — А что, запрещено?

Браво, Джина! Теперь меня точно заставят выступать на всех концертах: попросить классного, чтобы ни о чем никому не говорил, казалось слишком глупым. Было непонятно, что там в итоге подумал Костик, но дневник все-таки отдал.

От внезапно подступившей эйфории я расплылась в улыбке до ушей. Некоторые учителя вообще отрицательно относятся к року, почему-то считая, что из всех увлечений именно музыка мешает образованию, а у меня и так в первую же неделю сложилась репутация не пай-девочки. И хотя лучший друг Ника так думать точно не стал бы, наверное, — черт знает, что там у него в голове. Мне даже было приятно, что мучитель оценил мой музыкальный вкус, но на всякий случай с Костиком следует быть осторожнее.

Отсидев в кабинете английского ровно час, сверяясь с временем на мобильнике, я собралась уходить, но опять у меня ничего не вышло. Кажется, у меня дежавю.

— Разве я сказал, что можно идти?

— Ну Константин Леонидович, — взмолилась я.

— Нет, — прозвучало как приговор.

Это короткое категоричное «нет» для любого нормального человека было бы сигналом спокойно заткнуться и сидеть дальше, но волна негодования, больше похожая на цунами, уже поднималась в моей груди. Черт, кажется, таблетки закончились, и это довольно плохо: теперь мне будет чересчур сложно себя контролировать, пока я не доберусь до дома и не открою новую пачку.

— Почему? Чего ради я должна здесь торчать, у меня и своих дел полно! Здесь же вам не тюрьма, ей-богу!

— Потому что я так сказал, — в голосе учителя послышались нотки металла. — А если тебе нечего делать, то садись проверять тетради.

Пришлось брать себя в руки, сбивчиво извиняться и копаться в коряво написанных сочинениях, черт бы их побрал. Проверяя работы пятиклашек, отметила, что уровень английского у них предельно низок, и что надо что-то с этим делать: например, найти компетентного преподавателя. Я даже отпустила пару шуточек на эту тему, но увы — Костик был не в настроении сегодня и лишь хмурился и кивал, даже не пытаясь меня как-то подколоть или, в конце концов, снова наорать о том, как же я его достала.

Когда мы наконец закончили проверку тетрадей, уже начинало темнеть. Очень странно, что до сих пор я не получила от бабушки ни звонка, ни сообщения: неужели с ней что-то случилось? Нет, этого просто не может быть, это же бабуля. Все равно что-то внутри кричало, что надо домой, и как можно скорее.

— Константин Леонидович! Если вам дома нечем заняться, и вы сидите тут до вечера, то не надо мучать остальных! Вы, между прочим, задали на завтра столько, что за неделю сделать не успеешь, и тут дело даже не в знаниях, а в куче бессмысленной писанины, которую вы так неистово любите. Мне еще собаку выгуливать, да и другие уроки, кстати, никто не отменял. Когда мне все это делать прикажете, ночью? По ночам я, на минуточку, другим занимаюсь! А про свободное время я вообще боюсь заикаться, потому что вашими стараниями у меня его теперь просто нет!

Легко понять, если человек — конченый извращенец. И как только Ник с ним дружит? Пропустив весь проникновенный монолог мимо ушей, из моих слов Костик, видимо, услышал только одну фразу, которая его заинтересовала. Чтобы задать вопрос, он даже оторвался от тетрадей и наконец посмотрел в мою сторону.

— И чем же таким ты занимаешься по ночам, Снегирева? — снова спокойный, сдержанный тон, соблазнительный бархатный голос, манящий взгляд серых глаз. Даже не смей об этом думать, дура. Сюда нельзя.

— Сплю, Константин Леонидович, сплю, — с вызовом ответила я.

— Ну ладно. Отвезу тебя домой, а то еще не выспишься и опять опоздаешь на мой урок, — устало, с нотками скуки в голосе произнес он, потирая переносицу, хотя я ни разу не видела у него очки. Старая привычка?

— Нет, я лучше пешком. Если сяду с вами в один транспорт, то, боюсь, мой сон окажется под угрозой, — скептично ответила я. Без успокоительных я точно не сяду в машину.