Горят огни

Подцепив красную обложку ногтем, несильно тяну ее на себя: на ощупь похоже на плотный картон, как будто прорезиненный, и такой странный материал только подстегивает интерес. Обложка размером с альбомный лист не имеет на себе вообще никаких опознавательных знаков, разве что для книги странно быть горизонтальной, обычно всё наоборот. С трепетом я открываю первую страницу, провожу подушечками пальцев по шершавой желто-серой бумаге и по выцветшему, слегка помятому на уголке портрету. Фотоальбом.

— Смотрите, что я нашла, — присоединяюсь к ребятам на кухне. Чай как раз уже готов, с ним смотреть фотографии будет еще приятнее.

— О, это свадебная фотография дедушки с бабушкой, — радуется Таля, рассматривая первый разворот. — Бабушка рассказывала, что платье пришлось шить из штор, потому что ничего было не достать. Ой, а это маленький дядя Игорь, тут подписано!

Страницы меняются одна за одной, перематывая годы, как на кинопленке. Среди снимков начинает мелькать лицо тети Лены, а затем и мамы. Мятежный дух бунтарства прослеживается в каждом ее взгляде, в каждой улыбке и наклоне головы. Есть и счастливые семейные фотографии на фоне дачи и за столом, есть тетя Лена в школьном платье с белым фартуком, которая обнимается с мамой, а аккуратная подпись гласит: «Лена. Выпуск 1988».

То ли дядя не любил фотографироваться, то ли он уже обзавелся своей семьей и улетел из-под родительского крыла, но он появлялся на фото всё реже и реже — только на общих, и то не на всех. Гораздо чаще позировала для камеры тетя Лена, всегда в разных нарядах, и мама, которую, казалось, такие мелочи вообще не заботили. Она обнималась со всеми кошками поселка, носила рваные джинсы и майки с эмблемами рок-групп и корчила смешные рожи, когда ее фотографировали на фоне цветущих клумб.

Снимок на фоне берез особенно привлекает мое внимание: пока Таля и Ник уже обсуждают свадебные фото дяди, я придерживаю страницу, чтобы рассмотреть получше. Во-первых, это первая цветная фотография с начала альбома, и если вспомнить рассказы дяди Игоря, то неудивительно, что дедушка решил запечатлеть на ней именно маму. Она стоит в той самой олимпийке, что я нашла в шкафу, чуть склонив голову набок, чтобы лучше было видно совершенно хулиганскую бандану с черепами. Длинная толстая коса перекинута через плечо, в руках — томик Есенина.

Маме здесь лет пятнадцать или шестнадцать, не больше, но снимок не имеет подписи, в отличие от всех остальных, и точно сказать я не могу. Поддавшись внезапному порыву сохранить эту карточку себе на память, я аккуратно вытаскиваю ее края из прорезей и незаметно прячу в карман, чтобы не отвлекать ребят и присоединиться к просмотру фотографий с маминого выпускного.

После перерыва и импровизированного обеда из оставшихся бутербродов мы снова принимаемся за поиски. Плохо понятно, у кого больше шансов найти что-нибудь стоящее: у Ника и Тали, которые из детства помнят здесь каждый уголок, или у Кости и Димы, которые могут заметить свежим взглядом то, к чему Таля с Ником привыкли, а потому не видят.

Я была чем-то между, но в итоге результата не добился никто. Я долго обшаривала каждый квадратный сантиметр чердака, для верности подсвечивая фонариком, но интересного было мало: в основном детская одежда в больших мешках, пластмассовые игрушки со сломанными механизмами и коробки со старыми газетами, наполовину разбитыми сервизами и советскими елочными игрушками, сосланными на дачу за ненадобностью.

К дальней стене было прислонено несколько очень старых картин, то ли так сильно покрытых пылью, то ли выцветших со временем. Наверняка это тетя Лена убрала их с глаз долой, ведь на последних фотографиях из альбома, где дедушка был еще жив, картины висели на законных местах в комнатах и коридоре. Была мысль вытащить их на свет, но рама первого же холста зацепилась за что-то внизу, и я бросила это дело: в конце концов, мы не ностальгировать сюда приехали, а с целью отыскать перстень.

В погребе ребята не нашли ничего, кроме закаток, и две большие банки соленых огурцов и бутылка кислого домашнего вина из изабеллы торжественно перекочевали на стол, к ужину. Мы с Талей еще раз осмотрели кухню, но там не было ничего особенного: стол, три стула, печка, раковина и полки с посудой, прикрытые шторками в цветочек. Еще два стула Димас притащил из комнат, и все смогли расположиться с комфортом.

— Когда обратно? — деловито осведомляется Костя, набивая рот картошкой.

— Когда найдем кольцо, — сразу отвечаю я, даже не задумываясь: очевидно же.

— Я в любом случае думал остаться до завтра, — задорно похрустывая огурцом, предлагает Ник, который еще недавно больше остальных был недоволен поездкой в такую глушь. — Даже если задержимся до понедельника, ничего страшного.