Горят огни

Теперь хотя бы понятно, почему книжка выглядит гораздо темнее, чем на старой фотографии: что угодно потеряет первоначальный вид, пролежав почти десяток лет под ножкой стола, и даже на обложке остался заметный квадратный оттиск, который вряд ли когда-нибудь разгладится.

Схватив с так и не расстеленной вчера кровати одну из подушек, сестра бросает ее на пол и усаживается сверху, сложив ноги по-турецки. Мы присоединяемся к ней, тоже берем себе подушки и садимся в круг, напоминая какую-нибудь сатанистскую секту. Когда в центре круга оказывается книга, эффект только усиливается.

— Ну что там с березой? — нетерпеливо ерзаю на подушке. Покопавшись в содержании, мы находим нужную страницу, и я сходу начинаю читать вслух, даже не пробежавшись глазами по тексту: — Белая береза под моим окном, — это я помню, очень хорошо помню, — принакрылась снегом, точно серебром, блин! — забыв про стихотворение, со всей силой переполняющих эмоций хлопаю себя ладонью по лбу. — Вчера полдня пыталась вспомнить эту вторую строчку, — поясняю застывшим в немом вопросе ребятам.

Дальше мы читаем молча, но к результату не приходим: никто из нас не понимает, что с этим делать, и похоже, нам правда придется копать мерзлую землю под одинокой березой, не зная ни в какой стороне дедушка мог зарыть тайник с кольцом, ни на каком расстоянии от дерева он это сделал.

— Если копать, то придется ждать до лета или хотя бы до весны, — вмешивается Дима. — Сейчас мы ничего не можем поделать с морозами.

— Летом может быть уже поздно, — не сдаюсь я, — да и уезжать ни с чем тоже как-то не очень.

Ник хмурится.

— И что ты предлагаешь?

Мне нечего ответить, потому что никаких идей в голову пока не приходит.

— Расслабиться и подумать, — других вариантов, наверное, просто нет. — Перекапывать весь участок и правда глупо, должны быть точные координаты.

Дедушка ведь не мог их не оставить. А если нет — значит, мы пошли по неверному пути.

В попытке ухватиться за что-нибудь сравниваю поиски предыдущих колец: первое мы увидели с Талей случайно, и повезло, что я через полгода о нем вспомнила. Наверняка и к нему была загадка от дедушки, просто мы нашли перстень раньше. О втором я догадалась совсем уж неожиданно, и тогда даже не верилось до конца, что тайник действительно спрятан в таком необычном месте. Третье кольцо тоже получилось найти лишь благодаря спонтанным ассоциациям; может, так со всеми?

Кажется, дедушка предвидел абсолютно всё и специально зашифровал подсказки так, чтобы найти перстни могли только те, кто не гонится за ними, как Елисеев. Мы даже не знаем, что такого важного скрывает подлинное старинное кольцо, но почему-то его поиски прочно связались в голове с борьбой против Елисеева, как будто если мы отыщем этот таинственный перстень, то выйдем из противостояния победителями.

Если хочешь что-либо спрятать, оставь на самом видном месте. Если хочешь найти — ни в коем случае не ищи, и тогда ответы окажутся как на ладони.

Вспомнив эту простую истину, я старательно не думаю о поисках. Чтобы отвлечься и привести мысли в порядок, делаю целый заварник чая с чабрецом и устраиваюсь поудобнее в дедушкином кресле-качалке, прихватив с собой сборники Есенина и Маяковского, чтобы почитать любимые стихи. Что-то вроде «Заметался пожар голубой» или «Собаке Качалова» я знала и наизусть, но перечитывать из книжки всё равно было особенно приятно.

— Что читаешь? — такие знакомые и родные Костины руки мягко ложатся на мои плечи.

— Я спросил сегодня у менялы, что дает за полтумана по рублю, — начинаю вслух.

— Как сказать мне для прекрасной Лалы по-персидски нежное «люблю», — продолжает Костя по памяти. Наклоняется ближе, оставляет невесомый поцелуй на виске, по-кошачьи трется носом о щеку.

Когда парень обнимает меня, одновременно укрывая колючим коричневым клетчатым пледом, найденным на тумбочке, книжка с тихим стуком падает из рук на деревянный дощатый пол и, будто специально назло, раскрывается на странице со стихом про березу. Красный сборник Маяковского приземляется рядом, соскользнув с колен, и я чувствую, как в голове складывается пазл: еще робко и очень неуверенно, туманно и неясно, но детали встают на свои места.

— Дедушка зашифровал все подсказки у Маяковского, ведь так? — осторожно, чтобы не спугнуть предчувствие и дать ему оформиться в связную мысль, уточняю у Кости.

— Похоже на то, — кивает он.

— Значит, береза тоже должна отнести нас к Маяковскому, — делаю следующий шаг по логической цепочке, до жути боюсь сорваться, но вариантов не так много. — Мы вдоль и поперек перечитывали все помеченные стихи, и про березу упоминается только в одном: это было направление к даче, — вскочив с кресла и едва не развернув при этом кружку с чаем, начинаю наматывать круги по комнате, чтобы собрать обрывочные намеки в голове воедино. — Значит, дело не в березе как таковой, нужно найти связь между книгами.