Горят огни

Черт, а я… А я никогда не думала об этом в таком ключе. Да, после аварии нам с сестрой пришлось знакомиться заново, вот только она знала меня всю жизнь, а я видела ее как будто впервые. Мы очень быстро сблизились по той же причине, но я и правда не задумывалась о Талиных страхах и переживаниях, связанных со мной. Мне сложно судить, но это и правда, должно быть, тяжело: нести совместные воспоминания в одиночку и помнить за двоих.

Таля, моя самая близкая и почти единственная подруга, моя двоюродная сестра, ближе, чем могла бы быть любая родная, всегда умела находить в трудной ситуации нужные слова: иногда правильные и даже мудрые, иногда — шутки, чтобы разрядить обстановку, иногда — гадания, в которые я никогда по-настоящему не верила, но процесс успокаивал. Я же, как только что выяснилось, совсем не умею поддерживать по-человечески, потому что даже рот открыть, чтобы хоть что-то ответить, получается с большим трудом.

— Это непросто, — шагаю ближе и мягко обнимаю Талю за плечи. — Я очень хотела бы пообещать, что всё вспомню, вообще всё, — сбивчивый шепот, чтобы не потерять нить мысли, — но и сама порой перестаю в это верить. Но я здесь, рядом, и мы можем создать кучу новых моментов, на целую жизнь вперед, а то и на две, хочешь?

— Чтобы внукам потом было, что обсудить? — сквозь слезы улыбается сестра. — Ты права, мы же и так ежедневно создаем новые воспоминания, — вытирает глаза тыльной стороной ладони, — но старые от этого ведь никуда не деваются. Я буду помнить за нас двоих, сколько нужно, хоть до смерти, — с серьезным видом обещает она, крепко сжимая в объятиях.

У меня не хватает духу сказать ей, что так, видимо, и придется: надежда обрести даже хотя бы половину потерянных воспоминаний таяла во мне с каждым новым днем.

— Давай всё-таки откроем коробку? — предлагаю я, поглаживая Талю по спине.

— Думаешь, это хорошая идея? — напоследок шмыгнув носом, спрашивает сестра. — Мне страшно ее открывать теперь, — признается она, — как будто это всё поменяет с ног на голову, и что-то случится. Или наоборот, ничего не случится и всё останется прежним, когда подсознательно кажется, что произойдет какое-нибудь чудо, понимаешь?

— Чудом будет, если мы не навернемся с лестницы и не задохнемся в пыли, — ворчу я, уверенно карабкаясь наверх. — А если серьезно, то понимаю, я и сама немного боюсь.

Мы проходим вглубь чердака, взявшись за руки, прямо как детстве. Такая вот старая дача, где за десятки лет еще до нашего рождения ничего не менялось, таит в себе ворох приветов из прошлого и памяти, не только нашей, но и родительской, переданной нам где-то на уровне генетического кода. Именно в таких местах всё кажется чуть более настоящим, чем обычно, и я сама — тоже, потому что именно в таких местах все маски спадают сами собой, обнажая душу, как она есть.

— Необычное место для тайника мы выбрали, — констатирую я, стараясь не дышать очень уж глубоко.

Таля пожимает плечами.

— Мы хотели на участке закопать, вообще-то, но бабушка нас чуть не прибила за такое кощунство. Дедушка посоветовал спрятать наверху: получилось символично, мы любили здесь играть, спрятавшись ото всех, — в ее зеленых глазах, точно таких же, как и мои собственные, даже в неярком свете полуразряженного фонарика читается тихая светлая грусть. — Господи, как же давно это было.

Я и сама начинаю чувствовать что-то схожее, хотя, естественно, не помню ничего из того, что рассказывает сестра. Не размыкая наших рук, делаю еще шаг, стараясь не наступить на какую-нибудь выпавшую из коробки мелочь вроде треснутой погремушки или детского кубика со стершейся картинкой, как меня словно током бьет, и я замираю, а затем медленно поворачиваюсь к Тале.

— Дедушка, говоришь, посоветовал? — сестра смотрит непонимающе и удивленно, и я прихожу к быстрому выводу, что сейчас не время. — Надеюсь, тут и правда надежное место, — сразу возвращаюсь с еще не поднятой темы на старую. Хотя бы здесь и сейчас, в такой важный для нас обеих момент, не гоняться за сомнительными призраками, а просто окунуться в детство.

— Кажется, это было здесь, — Таля ведет меня в дальний угол, где тонкий и слабый еще луч февральского солнца пробивается сквозь покрытое грязевым налетом и паутиной чердачное окошко. — Сложно было выбрать место, чтобы никто случайно не нашел.

Опустившись на колени, сестра сдвигает одну из коробок в сторону, тем самым поднимая облако пыли. Я помогаю, подтягиваю соседние две к себе, чтобы освободить больше места вокруг Тали и присесть рядом, наблюдать, как она прощупывает старые, местами ветхие доски — не разломались бы ненароком. Думать, бесконечно думать о том, что я бесполезна здесь, ведь попросту не помню, но чувствовать захватывающий дух приключения — пожалуй, в далеком детстве это ощущалось точно так же.