Горят огни

Решив не портить старшему брату перед его праздником и без того вечно плохое настроение, я отложила неизбежный разговор на другой день. Но потом наступил понедельник, и нас закружило в новом водовороте забот. Мне пришлось спешно готовиться к нагрянувшим контрольным, а Ник по уже сложившейся традиции взял на себя часть моей, Талиной и Костиной работы, пока мы были заняты в школе.

Но уже в среду привычный ритм жизни нарушается известием о том, что Григорий Синицын мертв. Ходят слухи, что Елисеев даже убил его лично. Впрочем, подтвердить их некому, как и некому рассказать, что случилось с Богданом, но мы предполагаем, что его настигла та же участь. В конце концов, именно Богдан, а не его, пусть и неродной, отец, втихаря замышлял сбросить Елисеева с верхушки.

Тогда же к нам приходят громкие новости и о том, что Дайнеко и Кудрявцев развязали между собой настоящую войну и со своими разборками временно вышли из игры. Мне особенно приятно это слышать, ведь именно я приложила руку к их прямому столкновению. Пока внутри Елисеевской стороны полно проблем, никому нет до нас никакого дела, и более идеального момента для празднования маленьких побед не найти.

— Когда там ближайший выходной? — уточняет Таля. — Я бы занялась приглашениями.

— Приглашениями?

Сестра пожимает плечами.

— Ну да. Было бы нечестно не позвать наших людей. Не так масштабно, как на Новый год, конечно, — спешно заверяет она, — но самых близких ведь можно.

В чем-то она права, хотя я бы не очень хотела рисковать: особняк и так охранялся с утроенной силой, чтобы Яна Яхонтова не вздумала сбежать и главное — чтобы Синицын до нее не добрался. Пустить в дом других людей, пусть даже и своих, значило неминуемые риски, на которые мы попросту не имели права.

Но не успеваю я возразить, как до меня наконец запоздало доходят сведения, что нам сообщили всего пару минут назад, и с безумным облегчением я осознаю, что никакие Синицыны Яне теперь не грозят — а значит, не грозят и никому из нас.

Ник заглядывает в календарь.

— Восьмое, пятница, — без особого энтузиазма протягивает он.

Я вижу, как загораются глаза Тали и как одновременно с этим вытягиваются лица парней. Наверняка забыли, что нас нужно поздравлять, хотя Косте было трудно не заметить, что еще вчера всю школу увешали искусственными цветами и воздушными шариками, а с каждого урока кто-нибудь обязательно отпрашивается на репетицию праздничного концерта. Никто не спешит радоваться, и я понимаю, что все совсем наоборот: ребята уже приготовили нам сюрприз.

Пока Таля, окрыленная идеей, чего-нибудь не ляпнула, я спешу перехватить ситуацию в свои руки.

— Восьмого будет неудобно, — во взгляде сестры читается немой вопрос, и я стараюсь незаметно дернуть ее за рукав. Можно предложить девятое марта, субботу, но наверняка многие захотят и этот день провести дома, с семьей. В воскресенье все соберутся разве что на напряженный обед, потому что перед началом рабочей недели будут спешить лечь спать пораньше. — Давайте седьмое?

— Четверг? — неуверенно переспрашивает Костя, привычно выгнув бровь. — Это ведь уже завтра.

— Сокращенный день перед большими выходными, — улыбаюсь в ответ. — Нам с Талей даже не придется пропускать школу, чтобы все подготовить.

Ни у кого не находится аргументов против, и пока сестра тащит Димаса составлять список гостей, я вспоминаю, что хотела спросить о Яне. Уже на в коридоре махнув Косте, чтобы меня не ждал, я поворачиваюсь к брату.

— Я все хотела спросить, — стараюсь получше подобрать слова, — что такого Яна сказала тебе, что ты передумал насчет дня рождения?

Брат заметно настораживается.

— Зачем тебе?

Я пожимаю плечами. Такой вопрос можно было ожидать.

— Просто интересно. Нас всех ты даже слушать не хотел. Может, запишу себе на память — на случай, если когда-нибудь понадобится тебя уговаривать.

— Да ничего она не сказала, — сдается Ник. — Она все рвется как-нибудь помочь, хочет быть полезной. Я просто подумал, что будет надежнее приглядывать за ней вблизи. Кто знает, что могло стукнуть Синицыну в голову.

Губы трогает снисходительная улыбка.

— Ну, это уже позади. Теперь главное, чтобы она не захотела сбежать от нас.

— Не думаю, что она попытается.

— А с какого момента думать стало твоей сильной стороной? — в шутку хлопаю брата по плечу. — На самом деле я тоже надеюсь, что Яне хватит ума не выкинуть что-нибудь эдакое. В конце концов, мы не можем всю жизнь продержать ее в заточении, и я не считаю, что она до сих пор представляет угрозу, — в погоне за мыслью скрещиваю руки на груди. — Но сам понимаешь, риск есть всегда.

Ник тяжело вздыхает.

— Я очень виноват перед ней, Джина. Она никогда меня не простит.

— Да с чего ты взял, — выдохнула я с нарочито отсутствующим видом, который чуть не выдал меня с головой. — Это ей впору просить у тебя прощения, — и только с учетом того, что знает Ник. Если прибавить еще то, что Яна рассказала только нам с Талей, — в частности, про характер ее отношений с Синицыным — то Ник самолично ее убьет. Это в лучшем случае.