Горят огни

Спустя десять минут на ногах вся семья. Ник, уже одетый, ждет под дверью спальни, нетерпеливо и нервно постукивая ногой, пока я пытаюсь попасть ногами в джинсы. Чтобы ускорить процесс, Костя бросает мне первую попавшуюся кофту из шкафа, которую я ожидаемо не успеваю словить, но тут же охотно надеваю, не разбираясь, что за она: сейчас не до шмоток. Таля вылазит в коридор одновременно с нами, зевает, посильнее запахивая пушистый розовый халат. За ее спиной маячит взъерошенный Димас.

— Что случилось?

— На наш состав напали, — мгновенно отзывается Костя.

— Кто? — со страшными глазами спрашивает Таля, видимо, не допоняв спросонья.

— Как будто много вариантов, — раздраженно-ворчливо бросает Ник.

Не похоже, чтобы Елисеева привлекали магнолии или эндемичные для одного маленького острова гекконы, но помимо них мы везли золотые слитки и оружие. Это мог бы быть Чалов — отплатить за склад — но мы держались вне подозрений. Да и если бы его люди выехали за пределы области, нам бы сообщили об этом сразу: слежка за всеми союзниками и партнерами Елисеева ведется круглые сутки, даже за Дайнеко с Кудрявцевым, которых мы уже причислили к выбывшим. Черт.

Оставался дурацкий Собачкин, который как раз уже хотел переманить китайцев к себе. Он мог бы попытаться перехватить наш груз, но мне слабо представлялось, как это возможно сделать в условиях движущегося поезда, полного вооруженных бойцов, готовых в любую минуту дать отпор.

Но с Собачкиным было покончено — я сверяю часы — чуть больше двенадцати часов назад. Неужели Гордеев оказался сволочью и соврал? Нет, он не стал бы: Александр Васильевич с первых же секунд знакомства не вызывал у меня ничего, кроме трепетного уважения, а интуиция меня редко подводила, разве что с Яной Яхонтовой, хотя она с самого начала показалась мне странной.

Наверное, звонить Гордееву посреди ночи — не лучшая идея, но разъяснить волнующий момент необходимо прямо сейчас, иначе может быть непоправимо поздно. Взяв телефон в руки, я сразу едва не роняю его от неожиданности: мобильник снова разрывает тишину тяжелой мелодией моего рингтона.

Гордеев звонит мне сам.

— Джина Александровна, — после бабушкиных рассказов о том, как Гордеев когда-то приезжал в гости и нянчил меня на руках, официальное обращение из его уст режет слух. — Мне только что доложили…

Ничего принципиально нового он сообщить не может — за исключением того, что Синицын, оказывается, тайно покинул Петербург еще позавчера утром. Подавив желание высказать, какой же у Гордеева и правда бардак там сейчас, раз он узнает о таких вещах только спустя два дня, я сдержанно благодарю его за информацию, принимаю полуформальное извинение и кладу трубку. Что ж, он хотя бы ни в чем не виноват.

Нам всем необходима ясность ума, и я первая шагаю к лестнице. Чтобы сделать на всех кофе, одной кофеварки точно будет мало, и спустившись на кухню, я первым делом ставлю на плиту две большие турки. Костя сразу отгоняет меня от них подальше: он всегда любил варить кофе сам и по возможности старался никого к этому занятию не подпускать.

Прошло уже полчаса, а счет идет на минуты, хотя сидя в Москве, мы вряд ли можем предпринять что-то действенное. Пол-литровая кружка крепкого дымящегося напитка бодрит едва ли сильнее, чем плохие новости в три часа ночи, но помогает сконцентрироваться на решении проблемы.

Пока что выход намечается только один.

— Надо лететь. Я уже взял билеты на самолет, — Ник, занявший за столом место между Димой и Костей, крепко хлопает обоих по спине. — Наши уже собираются, и нам бы поторопиться.

— Не получится, — возражает Костя. — Вооруженную толпу в аэропорт не пустят.

— Мы частной авиакомпанией, — парирует Ник. — Они как раз занимаются такими случаями.

— Мы их не знаем, — Жилинский продолжает стоять на своем. — Ни одной гарантии добраться живыми. Это может быть подстава или провокация.

— Ну прости, что не случилось личного самолета под рукой! — взрывается брат. — На машине почти сутки езды, мы потеряем людей и товар.

Дима долго и очень сосредоточенно молчит, не отрываясь от своего планшета.

— С учетом всех проездов, на самолете мы будем в Екатеринбурге минимум через пять часов, — он наконец подает голос, не прекращая тыкать пальцами в экран. — За это время всех и так перестреляют.

— И что ты предлагаешь?

Димас пожимает плечами.

— Что-то между ничего и телепортацией. Дай еще подумать.

Новый звонок. Ребята терпеливо ждут, пока разговор закончится, а я напрягаю все силы, чтобы как можно точнее запомнить все, что слышу с того конца провода.

— Что там?

— Стоят. Локомотив выведен из строя, починка займет много времени. Механик ранен, может и… — я замолкаю, не в силах закончить. — Шавки Собачкина ничего, наблюдают пока, больше нападать не рискуют.

Ник вздыхает.

— Сутки продержатся?

— Похоже на то. Там опытные бойцы, да и Собачкин сразу потерял уйму своих. Просто так вряд ли сунется, но людей у него гораздо больше. Наши не справятся без помощи.