Горят огни

Артем Смольянинов за своим секретарским столом так обложился сборниками по подготовке к ЕГЭ, что даже не заметил, как я выходила. Он обращает на меня внимание только тогда, когда я ставлю большой американо прямо перед его носом, и сразу смущается.

— Сказала бы мне, я бы сделал в кофемашине, — вид у Артема становится виноватым, когда он замечает у меня в руках целую палетку со стаканчиками.

— Я все равно хотела пройтись, — улыбаюсь в ответ. — Кстати, он с корицей.

Стоит мне упомянуть корицу, как глаза одноклассника сразу начинают сиять ярче новогодней елки, и он, отложив тетрадь и ручку в сторону, делает жадный глоток.

— Спасибо.

Я снова пробегаюсь взглядом по обилию разноцветных книжек, стопками покоящихся вокруг Артема.

— Все-таки решил поступать?

Он кивает.

— Это прозвучит глупо, но я подумал попытаться в МГИМО, — я ожидала чего угодно, но не этого, Артем ведь всегда противился этому варианту. Ему ведь никогда такое не нравилось. — Когда отец перестал заставлять, передо мной открылись вообще все пути, и, — он делает шумный выдох, собираясь с мыслями, — я понял, что без давления, оказывается, и сам этого хочу, только на заочное. Такое образование и в работе помочь должно.

У меня перехватывает дыхание. Я уже давно собиралась с силами для этого разговора, но за каких-то полтора месяца успела так привязаться к Артему, что боялась даже затрагивать эту тему, зная, что услышу в ответ. После того, как Смольянинов стал моим секретарем, мы еще больше сдружились, и мне неожиданно для самой себя было страшно это потерять.

— Ты не должен, — только и могу сказать. — Синицына больше нет, он не опасен, и тебе необязательно укрываться у нас, — каждое слово дается с большим трудом, и приходится пересиливать себя. — Ты ведь мечтал совсем о другом, я помню.

— Мечтам свойственно меняться, — загадочно произносит Артем. — Неужели ты думала, что после всего я смогу вас бросить? — конечно же нет. Просто очень боялась. — Я всегда буду рядом, — обещает он, — я ведь лучший в мире секретарь, — добавляет смешным голосом.

Отсмеявшись, я отправляюсь дальше, пока кофе не остыл. Действительно, секретаря лучше Артема Смольянинова мне не найти. Только он может управиться с неподъемной грудой задач всего за три часа, чтобы в оставшееся рабочее время заниматься подготовкой к экзаменам.

В кабинет Кости я проникаю прямиком из своего, через тайную дверь, и, обняв уставшего парня со спины, протягиваю ему двойную порцию крепкого и горького эспрессо. Кеша уже уехал домой, он ведь в офисе с самого утра, поэтому здесь моя последняя остановка на сегодня. Забравшись с ногами на кожаный диванчик, я наконец отпиваю из шершавого картонного стаканчика свой пряный мокко.

— Есть новости?

Парень мотает головой, не отвлекаясь от работы. Забрав из своего кабинета документацию по отцовской фирме в Англии, я оставляю дверь открытой: сегодня я жду звонка по перевозке гекконов и магнолий. Параллельно обдумывая египетский контракт о контрабанде уникальных ракушек и жемчуга из Красного моря, я восхищаюсь папиным личным помощником и управляющими компанией. Понятно, что толковых людей на вес золота нанимали, вероятно, еще тогда, когда меня и в проекте не было, но от одного взгляда на аккуратно составленные подробные отчеты возникает чувство, как будто родители продолжают заботиться обо мне и с того света.

Спустя минут сорок, когда весь кофе уже давно выпит, стационарный телефон оживает голосом Артема.

— Китайцы звонят. Соединяю?

Ох черт, я ждала не раньше восьми — значит, что-то случилось. Рассеянно кивнув, я быстро целую Костю и возвращаюсь к себе, стараясь принять деловой вид, как будто в телефонном разговоре он имеет значение.

— Да, — спохватившись, почти выкрикиваю в динамик. Все-таки вживую общаться гораздо удобнее.

Я подтверждаю кодовый шифр и сосредоточенно слушаю о том, что все в порядке, наш товарный поезд без каких-либо проблем пересек границу три дня назад и сейчас приближается к Уралу — строго по графику. Мне остается лишь гадать, в чем же подвох, пока из трубки не доносится:

— На прошлой неделе нам поступило другое предложение.

Все внутри медленно холодеет.

— Могу узнать, от кого?

Когда неприятные мурашки доходят уже до кончиков пальцев, приходит и ответ.

— Собачкин, — одна только фамилия или кличка, а может, очередное кодовое слово, о котором меня почему-то не поставили в известность. Я лихорадочно придумываю, что же тут можно сказать, но собеседник, выдержав долгую паузу, добавляет короткое: — Мы отказали. У нас с вами договор, — голос на той стороне провода делает акцент на местоимении.

— Спасибо.

— Мы подумали, вам важно знать.

Звонок завершается. Что ж, мы неудобно составили график созвонов: после пересечения границы докладывать обстановку должны уже наши люди, но они, должно быть, выйдут на связь позже. Мне сложно было уложить в голове разницу во времени по всей стране, но в любом случае, все в порядке — если не считать какого-то чертова Собачкина, который пытался отнять наше дело.