Горят огни

Мы снова долго разговаривали о всякой ерунде, и с каждой секундой я все больше убеждалась, что он прекрасен, и все больше влюблялась. Что я творю, черт бы меня побрал. Надо остановиться, но вместо этого я иду по пути наименьшего сопротивления и вовсю хохочу над Костиными шутками. А потом он даже любезно отвез меня домой, попутно отвечая на все мои вопросы касаемо того, каким образом Ник не рассказывал мне про кофейню, и я окончательно поплыла.

— Я открыл ее в конце января, а когда мы с Ником вышли на связь, были уже совсем другие новости и насущные вопросы. Можешь теперь над ним поиздеваться: ты ведь уже бывала там, а твой брат еще даже не в курсе, — идея показалась мне безумно заманчивой.

Бабушка ожидаемо еще не успела приехать, но меня подкараулил совсем другой сюрприз. Во дворе, с выражением искреннего недоумения, стоял Ник собственной персоной. Последний год он учился в Германии по обмену, а потом остался там на практику, и мы по-прежнему общались только по скайпу даже несмотря на то, что я переехала в Москву. Правда, я ни словом не обмолвилась ему о Косте, да и сам брат должен был приехать не раньше июня. Вздохнув, я смирилась с тем, что, судя по всему, на тусовку уже не попаду: кажется, Ника даже никто не встретил сегодня, и отдуваться за всю родню теперь придется одной мне.

— Привет, малая! — нет, ну это вообще наглость: мы виделись-то в жизни всего пару раз, и то последний — три года назад, а он называет меня так, словно мы росли бок о бок всю жизнь. Хотя ладно, ладно, мы с ним и правда очень часто общались через интернет, и если в моей памяти сохранились наши звонки только за последние два месяца, то Ник помнил меня с момента моего рождения. — Подожди, а Костя тут что делает?

Вопрос, видимо, был адресован мне, потому что Костик не высовывался из машины и уже собирался уезжать, но я успела его позвать. Еле докричалась: учитель — лучше бы уволился к чертовой матери — заткнул уши наушниками, и я уже думала, как промыть ему мозги на тему безопасности за рулем. Хотя, как оказалось, причиной самых страшных аварий может быть абсолютно не это, желание когда-нибудь садиться к нему в машину снова пропало.

Костя вылез из машины и направился ко мне. Тут он так же, как и я минутой ранее, заметил Никиту, который, кстати, до зубовного скрежета ненавидел собственное имя.

— Ник, дружище, ты как здесь оказался? Немцам настолько надоела твоя рожа, что они вернули тебя, откуда приехал?

— Наоборот, еле сбежал: им не понять широты русской души, — старший брат расплылся в улыбке до ушей.

С радостным смехом парни обнялись. Как же хорошо, что Ник ничего не знает про наше с Костей знакомство.

— Але, ребят, может, объясните? — я стояла возле крыльца, как забытая игрушка. — Ты что, совсем-совсем вернулся? — обратилась я к брату.

— Ага, — с широченной улыбкой ответил тот.

До меня медленно стал доходить смысл сказанного.

— Подожди, выходит, ты теперь тоже пойдешь работать в школу?

— Может быть, — он задумался. — А если хочешь, устроюсь даже в твою, — с неистовым хохотом ответил Ник. Все-таки придурочный мне достался брат, что поделать, но если я буду постоянно видеть его еще и в школе, то впору будет вешаться. — А откуда вы друг друга знаете? Ты, э-м-м, — замялся Ник, подбирая слова, — ученица его, что ли? — спросил он, игриво посмотрев на нас с Костей и многозначительно подергав бровями. Опять придуривается, как и всегда. Лучший друг не мог не рассказать о том, что он мой классный руководитель. — Видел я однажды такой сюжет… — не пожелав слушать продолжение, я с силой треснула Ника по плечу, на что тот снова разразился смехом.

— Что-то вроде того, — стараясь не краснеть, ответила я, но только после того, как мы с Костей смущенно переглянулись.

* * *

1 — Голодные игры — фильм, 2012 год.

2 — Lavazza — очень вкусный и довольно дорогой итальянский кофе.

Глава 7. Может, пора вниз

Возьми себя в руки, дочь самурая,

Возьми себя в руки.

От края до края становятся тихими звуки…

Сплин

До конца учебного года оставалось две недели — самое халявное время для десятиклассников, которые не были обременены ни ЕГЭ, ни поступлением в вузы, ни еще какими-либо экзаменами. Целый месяц мы с Костей общались как любимый учитель и любимая ученица, но что-то меня настораживало: или то, что мы таким образом общались только в школе, а за ее стенами он сразу же становился лучшим другом моего брата, а заодно и моим вроде как другом. Или то, что мне по-прежнему шестнадцать, а ему двадцать три, и остатки совести вопят о неправильности происходящего, хоть и не могут запретить мне чувствовать.