Горят огни

А может быть, я до сих пор не могла поверить в то, что я ему, кажется, нравлюсь, несмотря на возраст. Нет, ну тут, правда, удивляться нечему — я много кому нравилась, но помимо всего прочего, Костя знал. Он с самого начала знал про моих родителей и про аварию, про мою амнезию и даже про то, что я попаду именно в его класс. Он все знал и не сказал никому ничего, не ставя меня в неловкое положение и не заставляя посещать психолога: вместо этого всячески поддерживал сам.

Если подумать, помимо постоянных подколов он все же старался заботиться обо мне, как мог, да и я наверняка многое себе надумала, а с самого начала была для него всего лишь мелкой сестрой друга, за которой было бы неплохо аккуратно присмотреть, только оставалось одно «но»: непосредственно наше знакомство. Тому, что Костя сам не рассказал мне обо всем сразу, я тоже нашла объяснение: ему было слишком неловко после той ситуации в автобусе, ведь тогда он еще не знал, что я — это я. Как же хорошо, что у Тали не пропадала память, и она его узнала.

А может быть, я не могла смириться со столь быстрым развитием отношений, точнее, отсутствием каких-либо отношений, кроме умеренно дружеских. Ведь мы с Костиком стали практически друзьями — или хотя бы хорошими знакомыми — через пару недель после первой встречи, хотя ему обычной дружбы не хватало, наверное. Ну правда, если включить голову и снова вспомнить автобус, отбросив остальные обстоятельства, то очевидно, что он хотел большего, вот только в сложившейся ситуации он наверняка уже перехотел, как и любой нормальный человек на его месте, и наверняка я для него — одна из многих, а может быть, он действительно со странностями и ко всем в транспорте пытается приставать, когда ломается его машина?

Разумеется, со мной у него ничего не зайдет дальше приятельского общения, ведь когда он бы бросил меня, а он бы меня потом обязательно бросил, то испортил бы из-за этого отношения со своим лучшим другом, поэтому у нас точно никогда ничего не будет. Хоть иногда его намеки и взгляды ощутимо выходят за рамки дружеских, это просто невозможно, к тому же я действительно до сих пор его ученица, и об этом нельзя забывать, даже если очень хочется и даже если учителя я в нем теперь вообще не вижу. Но он мне нравится, и даже больше, черт возьми: я влюбилась в него, как последняя идиотка, и весь месяц после возвращения Ника безуспешно пыталась доказать себе, что это не так.

Подобные мысли посещали меня постоянно, что бы я ни делала и куда бы я ни шла. Они мешали мне даже в школе, где я теперь не могла даже чуть-чуть сосредоточиться на уроках; они мешали мне вспомнить прошлое, потому что каждый раз первая же попытка вызвать хоть какое-то воспоминание проваливалась с самого начала, поскольку в моей голове моментально всплывал образ этого привлекательного мерзавца.

Я прокручивала в голове момент аварии по сотне раз на дню, вдоль и поперек, но кроме маминых последних слов, ухватиться было не за что. Ник молчал так стойко, что партизаны могли бы только позавидовать, а Костя и подавно; я была бы рада, если бы хотя бы парень, который мне так нравится, не был замешан ни в чем, что потребовалось бы скрывать, но по глазам видела — он в курсе всего.

Да почему ж они молчат? Ну ничего, я это им еще припомню. Сейчас, под конец учебного года, я мало что могу, проводя по полдня в школе, а еще столько же — под зорким присмотром брата, но совсем скоро лето и каникулы, и вот тогда я смогу даже начать настоящее расследование. Если понадобится, даже выпрошу у бабушки с дядей поездку в Лондон — можно будет соврать, что так порекомендовал психолог. Но что-то мне подсказывает, что такие уловки и не понадобятся: ответы кроются именно здесь, в Москве.

А еще, вдобавок ко всему прочему, я окончательно запуталась в платьях, юбках и каблуках, к которым быстро успела заново привыкнуть и теперь носила постоянно. У меня уже не было необходимости доводить Костика до того, чтобы у него дергался глаз, но что-то меня удерживало в прежнем образе. Неимоверно глупо пытаться таким способом привлечь внимание парня, но я же видела, как ему нравится. Мне хотелось нравиться, как бы я это ни отрицала для самой себя.

Мне иногда стало казаться, что я слишком вживаюсь в роль и теряю себя. Тихую домашнюю себя, которая любит рок и играет на гитаре, которая носит широкие клетчатые рубашки и удобные балетки, которая любит покушать и умеет лазать по деревьям, но вместе с этим я стала с удивлением понимать, что помимо этого мне действительно нравится одеваться, как модели из журналов, привлекать внимание, ловить заинтересованные взгляды. Это позволяло чувствовать себя лучше, чем я есть на самом деле. Порой даже кажется, что у меня раздвоение личности, потому что мне нравятся настолько противоположные вещи, что я никак не могу их совместить в своей жизни и бросаюсь из крайности в крайность. Все-таки самая простая и обычная я мне ближе и роднее, но наверняка ведь только мне одной.