Горят огни

Иронично, что я без оглядки бежала от этой новой и непонятной мне реальности, а в итоге сама бросилась в омут с головой. Если бы не Паша с Люсей, еще неизвестно, в каком лесу я бы могла быть закопана сейчас, хотя была и вероятность, что я бы не пропала и хоть на шаг приблизилась бы к тихому спокойному существованию вдали от всего этого театра абсурда. Вместе с этим ребята подарили мне новую жизнь и, наверное, возможность стать лучше — если только прыжок в этот адский котел был верным способом. Я до самого последнего момента не верила, что все происходящее — всерьез, потому что раньше встречала такое только в мрачных фильмах про девяностые.

Путь до дома прошел в молчании: каждый из нас был слишком погружен в свои мысли, чтобы что-то говорить вслух. Рассудив, что раз уж моя личность теперь раскрыта, лучше рассказать ребятам самой, чем если они узнают от Димаса, я собрала всех на кухне. Люся, заметив мою неестественную бледность, о которой я даже не подозревала, обеспокоенно спросила:

— Все в порядке? Там что-то серьезное?

Кратко, но емко выложив информацию и не забыв упомянуть заказ на мои поиски, я никого ни о чем не просила: если ребята решат сдать меня брату и Косте, на что имеют полное право, то просто смотаюсь куда-нибудь по-быстрому; в конце концов, я дорожу своей свободой и добровольно запираться в золотой клетке вовсе не собираюсь.

— Стой, Джи, притормози, — первой заговорила Пересмешница. — То есть ты хочешь сказать, что лично знакома с Константином Жилинским?

Боже мой, тут столько новостей, а ее интересует только это.

— Да, — вздохнула я, — это и есть тот самый переучитель-недопарень, про которого я говорила.

— И ты — одна из наследников семьи Снегиревых?

— Ну, — я замялась, — да, получается так. Но как видите, я сбежала нахрен из этого дурдома, и новая жизнь меня устраивает гораздо больше: здесь я хотя бы не чувствую себя бесполезной.

Первой с места встает Люся — а может быть, Дима, стоявший все это время рядом, шагает в мою сторону — уловить сложно.

— Главное в этом всем — не потерять себя, — кажется, говорит все-таки Димас, а Паша совсем по-братски хлопает меня по плечу, а в следующую секунду я тону в объятиях сразу пятерых человек.

И ради таких моментов, кажется, стоит еще жить на свете.

Все-таки за день я страшно устала, причем вовсе не физически: лежа в своей комнате, плевала в потолок и пыталась заснуть, но получалось примерно никак. Дурацкие апрельско-майские воспоминания, черт бы их побрал, навязчиво лезли в голову, и, третий час ворочаясь на уже выбитом от пыли матрасе, я словила себя на мысли, что лучше бы их и правда не было.

* * *

Дальше потянулись почти ничем не примечательные, схожие до невозможности дни: я по-прежнему почти каждый день работала музыкантом-аскером, а в свободное время разбирала все то, что мы скопировали на Димасовский планшет. Куча времени ушла на то, чтобы расшифровать все полностью и добавить к изначальным названиям папок написанные по-человечески фамилии и имена. Информации было неимоверно много: например, в аудиозаписях нашлись телефонные разговоры родителей, а текстовые документы детально познакомили меня с нашими последними днями вместе. Это был тотальный сбор данных о каждом человеке, так или иначе связанном с Вестерн Анлимитед, основанной дедом. Оставалось только восхищаться шпионской сетью Елисеева и цепенеть от ужаса при мысли о том, что за мной следили, когда я даже об этом не подозревала.

Тот факт, что я засветила лицо, добывая Синицынские документы, сильно увеличивал риск быть обнаруженной. Теперь я чувствовала себя некомфортно всякий раз, как оставалась одна вне дома. Если раньше я любила играть на улицах, то теперь все чаще спускалась в метро, потому что там чувствовала себя в большей безопасности. Я не очень-то парилась по поводу внешнего вида, но с недавних пор все чаще стала выходить с гитарой в мужской одежде: короткие волосы и бессонница действительно меняли мое лицо почти до неузнаваемости, а если надеть капюшон, то на первый взгляд меня и вовсе можно было принять за мальчишку-подростка, чему способствовал еще и низкий голос.

Но даже со всеми мерами предосторожности я не переставала чувствовать чье-то присутствие. Возобновились панические атаки по ночам, и я стабильно не высыпалась, злилась и то и дело срывалась на ребят. Умом я понимала: от того, что я узнала о слежке в прошлом, за мной не начали бегать толпой Елисеевские агенты, и на сегодняшний день поменялось лишь мое восприятие, но не окружающая меня действительность. Все равно я ничего не могла с собой поделать, и это уже начинало превращаться в какую-то паранойю.