Горюч камень Алатырь

Лазарева сквозь зубы произнесла два слова, и Тимаев сразу же перестал улыбаться. Встал с постели, прошёлся по комнате, остановился у окна. Лидия напряжённо следила за ним взглядом.

– Лидуся, ты… уверена?

– Разумеется! Будь я не уверена, неужто стала бы говорить? Боже мой, как все мужчины одинаковы! И вопросы-то всегда одни и те же!

Тимаев искоса взглянул на неё. Помолчав, спросил:

– Лидуся, чем же мне тебе помочь? Я бы ни на минуту не задумался жениться на тебе, но ты – замужняя дама…

– …и для вас в этом спасение!

– Ну-у, зачем же ты так!.. Ты знаешь, что я люблю тебя!

Она досадливо отмахнулась. Сквозь зубы произнесла:

– Нужно немедленно, поймите, немедленно что-то делать! Промедление сейчас – это просто гибель! Если увидят, если станет заметно…

– Послушай, но ведь это положение… м-м… естественно для замужней особы! Я уверен, что…

– Болван! Весь завод знает, что мы с мужем живём порознь!

– Ну-у, это как раз глупости…

– Не глупости! Не глупости! Лазарев спит и видит, как избавиться от меня! Чтобы немедленно жениться на своей каторжной мерзавке! Если я окажусь в положении… сейчас… Боже мой! Я пропала, видит Бог, пропала… Мне ведь даже жить нечем! Да ещё с младенцем! Лазарев сразу перестанет содержать меня: он хоть и болван, но не настолько же! Я умру с голоду, понимаете вы это?!. О-о-о, лучше сразу в колодец головой!

– К чему такие меры? – пожал плечами Тимаев. Разговаривая, он одевался – спокойно и неспешно. – Ведь ты – женщина и лучше меня знаешь, что необходимо… Есть же, я полагаю, способы…

– Безусловно, есть! – язвительно перебила она. – В Петербурге! А не здесь, в этой вашей каторжной дыре! Дьявол, дьявол, и надо же было так глупо… Ведь, казалось, всё делала для того, чтобы… Вольдемар, да что же вы молчите?!

– Лидочка, но что же я могу? – пожал Тимаев плечами. – Я не врач, и нужных знакомств у меня не имеется. Вероятно, лучше поехать в Иркутск… найти там… право, я теряюсь… бабку какую-нибудь…

– О-о-о, замолчите… Как в все одинаковы… Чуть что – в кусты!

– Лида, ты несправедлива! Когда успокоишься, то поймёшь: я в самом деле тут бессилен! Мне никогда не приходилось заниматься такими комиссиями! Если желаешь, могу дать тебе денег и… Ты с ума сошла!!!

Слова его потонули в звоне и грохоте: Лидия метнула в его сторону жестяную миску, которая ударилась о стену.

– Лида! Ты перебудишь весь дом! Не понимаю, чего ты ждёшь от меня!

– Трус! Подлец! Болван! Разумеется, не понимаете, где вам! Вы же меня так безумно, так смертельно лю-у-убите! – рыдая, выкрикивала Лидия. По её перекошенному от ярости лицу бежали слёзы. Тимаев делал ей отчаянные знаки, оглядываясь на дверь и призывая к молчанию, но куда там!..

В запертую дверь осторожно заскреблись.

– Пани Лидя… Что стряслось? Водички подать?

– Пошла, дура, вон!!! – бешено завопила Лидия. В Тимаева полетел один башмак, за ним – другой. Вылетев из постели, она кинулась к печи, схватила кочергу… но тут и Тимаев пришёл в себя – и схватил Лидию в охапку, крепко стиснув её, как бочку – обручем. Она вырывалась, дёргалась, но начальник завода держал крепко.

– Пустите… пустите… мерзавец вы!

– Вот так-то лучше. Успокойтесь. Вам надобно выпить воды с лавровишневыми каплями и прийти в себя. У вас истерика, – нарочито спокойным и медленным голосом говорил Тимаев. Он так откровенно гордился собственным самообладанием, что Лидия стихла и с отвращением посмотрела на него.

– После мы с вами поговорим об этом. Но постарайтесь покамест держать себя в руках. Вы взрослая разумная женщина. Глупо кричать и плакать. Нужно искать выход из положения – вот и займитесь этим. Если что-то придумаете – известите меня, я, со своей стороны, сделаю всё, что должен.

– Подите вон! – с ненавистью перебила его Лидия, вырвавшись, наконец, из его рук, – Подите вон. Я вас ненавижу, низкий вы человек!

Тимаев с достоинством вздохнул, снял со спинки стула сюртук и вышел за дверь.