Горизонт в огне

Шарль работал допоздна, перечитал написанное Альфонсом выступление перед комиссией, в котором ему еще следовало пересмотреть некоторые выражения, даже если в целом написано неплохо.

Наутро он встал рано и, прежде чем явиться на службу, поехал в больницу.

Когда он прибыл в больницу, там только что обнаружили, что ночью Ортанс умерла.

40

В Управлении сыскной полиции департамента Сена видали слежку и посерьезнее. Три-четыре человека в день, редко больше. Один агент оставался в машине, переставляя ее каждые два часа, брал другую, чтобы не вызывать подозрений, менял место; двое других вели наблюдение. Рутина.

Посетители были людьми спокойными, не склонными к излишней подозрительности, уверенными в себе. Они жили в роскошных кварталах. Следить за ними случалось то в министерстве, то в большом ресторане, однажды даже в соборе Парижской Богоматери, а чаще всего в Пасси, в Восьмом округе… Агентов, получавших мизерное жалованье на государственной службе, это слегка раздражало, но они привыкли.

Но такой женщины они еще не видывали. Во-первых, потому, что женщины сюда почти не заходят (эта вторая с начала слежки), а во-вторых, потому, что столь прелестных женщин во всем Париже не так уж и много. Агент, занимавшийся наблюдением, заметил ее силуэт на улице Тур и остолбенел, а она исчезла в холле здания.

Г-н Рено тоже.

У него подкашивались ноги, когда он шел ей навстречу, ее имя ни о чем ему не говорило. Госпожа Робер Ферран – похоже на псевдоним – он не смог припомнить, она снова представилась. Приятный голос. Он сдался, как раз из-за голоса. В любом случае он знал, как отсеивать клиентов: те, кто ему не нравился, никогда не засиживались. Поначалу он решил не раскрывать карт и начал непринужденную беседу, не удержавшись, однако, от парочки нескромных вопросов. Ему хотелось знать, чего ожидать. Тем более после того, как он стал жертвой злополучного нападения. Никто никогда ни о чем подобном не слышал, полиция ничего не предприняла, ведь он туда и не обращался, никаких слухов до него не доходило, предположение о наглом грабеже подтвердилось, и он опять спал спокойно.

Молодая женщина была очень хороша, но эта фамилия – Ферран… Он тщетно изучил ежегодные адресные справочники «Ту Пари» и даже аристократический «Боттен монден», все напрасно – она нигде не упоминалась. Жена дипломата? Крупного чиновника? Нет, без обручального кольца, значит не замужем. Личного состояния нет, иначе он бы обнаружил ее имя. Он продвигался очень медленно.

Она выложила на стол не паспорт, не визитку, а свидетельство о браке. Касабланка. Апрель 1924 года. Так не принято. Молодая женщина как будто хотела любой ценой узаконить свою личность, что-то доказать. Так поступают люди, вынужденные что-то скрывать.

– Знаете, мне надо… положить деньги…

Она подняла вуалетку. Черт побери, какая женщина!

– Ваши?

– Да…

Ее щеки порозовели, он едва не задохнулся.

– Деньги… Личное состояние, наверное? – предположил он.

Она покраснела:

– Деньги… заработанные.

Он напрягся.

– По дружбе…

Г-н Рено тяжело дышал. Его первая шлюха! Он пришел в крайнее волнение.

Сколько такая женщина может стоить? Явно кучу денег. Он совершенно успокоился. Проститутка высокого полета среди клиентуры Банковского союза «Винтертур» – это такая же гарантия надежности, как генерал или академик.

В состоянии умиротворенно-взволнованной эйфории он подробно перечислил услуги банка. Ах, как же он ее хотел теперь, когда знал, что это за штучка. Она задала несколько вопросов, доказывающих, что у нее есть голова на плечах. Еще бы, в ее деле надо соображать.

Она крошечными глотками пила чай, даже пальчики у нее были восхитительны.

Для открытия счета назначили время. Она принесет наличные.

– О какой сумме идет речь?

– Сто восемьдесят тысяч… Для начала.

Господи! Рено пересмотрел свою оценку: такая женщина должна стоить очень дорого.

– А не опасно ли перевозить такую сумму? – спросила она.

Озаренный радостным предчувствием, он предложил:

– Если угодно, я приеду к вам домой… Чтобы избавить вас от… Я могу… сам, ну, если вы пожелаете…

– Право же, господин Рено, – жеманно произнесла Леонс, – я бы не отказалась.

Он разинул рот, не в состоянии полностью все осознать. Прийти к ней? За деньгами, конечно, а что, если ей хочется иметь среди своих близких друзей банкира, способного дать совет, поддержать, приумножить доходы?

– Вы могли бы прийти… на следующей неделе?

Г-н Рено схватился за ежедневник, уронил его на пол, поднял, открыл вверх ногами: посмотрим, посмотрим.

– Вторник? Скажем, к полудню? Мы могли бы вместе перекусить?

Г-н Рено потерял голос. Ему не удавалось проглотить слюну.

Она оставила адрес в Седьмом округе. Если бы Рено отправился туда, то попал бы в салон ухода за собачками.

Уже в дверях Леонс рассеянно спросила, нет ли здесь…

– Конечно же! – воскликнул Рено, указывая на коридор, ведущий в уборную.

Он смотрел, как она удаляется. Господи, какая… Ему пришлось присесть.

Леонс вошла, с сомнением огляделась, надела перчатки…