Горькая полынь моей памяти

  – Твоё предложение в силе? – спросила Натка по телефону, сразу после отъезда Каримы к родителям.

  – Да, – детали он обговорил заранее.

  – Мне нужны деньги.

  – А мне моя жизнь, – усмехнулся Равиль в трубку. Если бы он мог её купить… Если бы только мог.

  Должно быть, в том конверте было письмо от Натки, должно быть, куриный бог значил для неё больше, чем все украшения, подаренные за годы связи с Равилем. Должно быть, ей было необходимо сказать прощальные слова.

  Равиль порвал пакет надвое, потом ещё раз, не читая. Куриный бог выпал на сиденье, мигнув дыркой в кривом теле, как выбитым, страшным глазом. Равиль усмехнулся, подбросил ничего не значащий камень в руке и вышвырнул его на улицу – тому, кому приметы приносят счастье.

 Серпантин резко огибал гору, врезаясь в пространство между скал, из-за которых смотрело сероватое, сливающееся с небом море. Равиль успел схватить руль, крутануть вправо, но фары встречной машины уже ослепили… Один оглушающий звук. Один сплошной удар.

  И только где-то вдали смотрел в небо продолговатым глазом на кособоком тельце куриный бог, найденный на берегу Волги, утопающей в одурманивающем разнотравье душного лета.

  *Эшекь – осёл на турецком.

Глава 56

 Дамир. Южное побережье. Прошло полтора года после встречи с Элей

  Солнце палило нещадно, конец сентября, плюс сорок в тени, и обгоревшие отдыхающие. Дамир с трудом сдерживал раздражение от бесконечных пробок на трассе, тянущейся вдоль моря – ярко-синего, убегающего за горизонт с белёсо-голубым небом, – и людей, вальяжно переходящих дорогу, как гуси – стайкой, вразвалку, гогоча.

  Он планировал перебраться в свой дом к завершению пляжного сезона, но нервы сдали раньше. Оставаться в квартире он больше не мог, вернее, квартира рисковала исчезнуть от неиссякаемого энтузиазма Кирпича, Кирпичи, «девочки». Полная оптимизма тварь ободрала обои в прихожей и коридоре, вгрызалась в направляющие шкафа-купе, обувницу, измолола в труху несколько пуфов, на которые забиралась Серафима, чтобы завязать шнурки. Ножки итальянской кровати и, в завершении – диван, превратив последний в мелко покрошенный поролон и ошмётки натуральной кожи. Про сожранную обувь, провода, разбитый ноутбук и клубы шерсти в самых неожиданных местах Дамир не думал вовсе, чтобы не подвесить шавку на люстре.

  Дамир всё понимал. Самоед – не та порода, которой будет комфортно жить в квартире, тем паче, Кирпич первый год своей жизни провела на вольных хлебах. В черте города и речи быть не могло о самовыгуле, так что Дамир дважды в день выгуливал псинку и даже примкнул к любителям дог-треккинга в надежде, что долгие прогулки с переходом на бег утихомирят воплощение нечистой силы в его жизни.

  И всё же, Дамир это признавал, он любил мохнатую наглую морду, гордую обладательницу обрубка хвоста, и не так уж злился за проявления характера. И именно из-за Кирпич, в день, когда вся семья собирала по квартире остатки обивки дивана, он принял решение о переезде в недостроенный дом.

  Двухэтажный, отдельно стоящий особняк был возведён по крышу, второй этаж в работе, на первом частично сделана чистовая отделка. Несколько пригодных для жилья комнат есть, его семье хватит. Главное – есть огромный вольер для Кирпич и задний двор, отданный на растерзание собаке и детям – Серафиме и племянникам. Бассейн, игровая площадка, гимнастический городок, куча песка, сваленного посредине пространства. Попытка Эли посадить по весне цветы не увенчалась успехом, жалкие клумбы были перепаханы лапами, а остатки земли и цветов вывезены строительными машинами Эльдара и Ирека.

  Наконец-то свернув на нужный отворот, прибавил газа. Ещё несколько вихляющих закоулков, и Дамир выскочил на прямую автостраду, чтобы остановиться через несколько минут. Рядом с припаркованным на обочине красным Вольво и притёртой этим самым Вольво Хондой Цивик на низкопрофильной резине – развалюхой, купленной погонять и убить при первой же возможности. У красного авто толпились парни, отчаянно жестикулируя, толкаясь у капота, они выкрикивали оскорбления в адрес водителя, спрятавшегося в комфортабельном салоне. В стороне стояли блюстители порядка, флегматично поглядывая на представление.

  Дамир встал у бокового окна, посмотрел внутрь салона.

  – Что, права купил, а ездить купить забыл? – услышал за своей спиной, скрипнул зубами, прищурившись. Щёлкнул ногтем по стеклу. Покосился выразительно на девушку, вцепившуюся в руль, та покосилась на Дамира и, наконец, соизволила открыть центральный замок.

  – Не начинай! – глухо произнесла Карима.

  Он и не собирался начинать, если начнёт, его не остановит ни мировой потоп, ни огненный смерч с небес.

  Он оглядел сестру. Бледная, даже летом, в разгар жары – она бледная. Волосы собрала в косу, как когда-то в школе, косметика, браслеты на тощих запястьях, огромные, впавшие глаза, острые скулы и торчащие ключицы. Бизнес-леди, чтоб шайтаны драли за косы и саму леди, и её бизнес-планы.