Горький шоколад

Несколько раз мы посмотрели друг на друга. Точнее, не сводили взгляда. И тогда Маслов (надо отдать ему должное!) заметил: «Если кто не в курсе, то это Миша. А это Нина. Марк, они из Москвы приехали». Да-да, так и представил: «Марк, а это Нина». Дальше потекло какое-то очередное длинное рассуждение, не помню про что. Кажется, Толя говорил, что зимой любит кататься на коньках, а после за ненадобностью отбрасывает их в ящик, на нижнюю полку шкафа; но сейчас он планирует отделить коньки от ботинок и ходить в них весной. Таким способом он хотел подчеркнуть вопиющую нищету русского народа. Бедная Света чуть не подавилась салатом, когда услышала про коньки. И сказала: «Только, пожалуйста, не надо. Хочешь, вот сладкий апельсин». Разумеется, апельсин захотели и все остальные и, пока Толя чистил и с милой щедростью отламывал дольки – я встала, подошла к Марку и села рядом. Мы тут же стали разговаривать. Обо всем на свете. Он рассказал, что учится в музыкальном училище, играет на фортепьяно. Но, когда я восхитилась (ах, как здорово!), тут же заверил, что таланта особого у него нет, никогда и не было, и все это просто так, от нечего делать. Таким как он, самое место где-нибудь на стройке, в рабочем комбинезоне, покрытом известью и пылью, или на заводе, в глубоких шахтах, где не видно неба, и только рев машин заглушает случайные мысли и слезы; или в бесконечном поле… в знойный день на тракторе (ах, как романтично!) не успела воскликнуть я, как Марк тут же добавил, что все равно будет музыкантом, даже если ему отрежут пальцы.

– Какой ужас, – не удержалась я, – зачем…!

– А затем, что призвание.

– Разве может быть призвание без необходимого таланта?

– Еще как.

И тут подошел мой брат Миша, как всегда не вовремя. И ляпнул с таким вот умным видом:

– А смысл, не лучше ли заняться тем, что получается? То, что хорошо получается – это талант. Разницы между талантом и призванием не вижу. Синонимы. Стал бы я учить физику, если бы не побеждал на Олимпиадах. В прошлом году ездил, участвовал в международном турнире, занял второе место. Для универа это стало знатным событием, сам ректор поздравил. Да мне что? Стремлюсь к большему. Верю в свои силы, по-другому нельзя. Понимаешь? Сквозь тернии к звездам, говорили древние…

И так далее и так далее… Нет, Миша хороший парень, не спорю. Но иногда он просто невыносим. От возмущения я даже встала, и хотела выйти на балкон.

– Ведь во всем есть особый резон, – не унимался Миша, – существуют вещи, которые даны от природы. Птицы хорошо летают, но это не значит, что…

– Ты думаешь? – как-то отстраненно, глядя поверх головы, пробормотал Марк, – ну, тогда смотри, не зевай, птицы летают… – тут он подбежал к окну и… в одно мгновение запрыгнул на подоконник. Приоткрыл створку. Я не могла поверить своим глазам! А Миша так вообще застыл с непрожеванным словом во рту. Оно, это слово, было таким большим и умным, что еле умещалось за щекой, слегка покалывало и судорожно искало выход:

– Псих… – выдохнул бедный Миша и посмотрел на меня.

Я рассмеялась.

– Не шучу. Нин, он очень странный. Тебе не кажется? С ним явно что-то не так.

– А, по-моему, нормальный, вполне…– Мы переговаривались шепотом, поглядывая на окно. В любой момент я готова была расплакаться. Стало вдруг так страшно и одиноко! Как будто я падала в какую-то безликую пропасть. Серая вода обхватывала меня и влекла… ее поток, паутинно-мягкий, походил на волосы седой женщины, длинные пряди тянулись, вздрагивая на ветру.

– Пригласи Марка к нам в гости, – сказала брату, – обязательно.

– Ладно, – на удивление быстро согласился он. – Только гостей развлекай сама. Я тут ни при чем.

«Он тут ни при чем?» Смирился, значит… А мне сразу стало спокойно, как будто перестала слышать и видеть. Вода оседала серебристой пылью, я становилась частью. Этого большого и вечного движения… без дыхания и мыслей… без всякого стремления, без желаний. И тут я увидела.

Глава 5. Снег. Марк

Марк вошел в комнату, поставил чашку с чаем на столик перед кроватью. Бабушка не вставала четвертый день, все спала и только по вечерам с оживлением принималась говорить, вспоминать свое детство и молодость.

– Все лучшее, что только возможно, человек проживает до двадцати. – рассказывала она. – Дальше одно повторение. Опять встречаешь тех, кто давно умер. Они продолжают жить, только в другом облике. Ничего нового…

– Переселение душ что ли? – спросил Марк, присаживаясь в кресло.

– Да нет… Какая душа, где она, ты скажи. Гагарин в космос летал, так не видел. Нет никакого Бога. Просто черная бездна…

– А что же?

– Марк… – голос бабушки дрогнул. – Люди похожи друг на друга, как копии. Это сначала все кажется своеобразным, неповторимым. А вот потом…

– Сложная философия.

– Фу-у, да что здесь сложного! Естественный процесс. Но грустить не будем.

– Тебе принести печенье?

– Не надо. Хотя… давай, да.