Горький шоколад

Людей Толя воспринимал так же, как музыку. Они струились у него между пальцами и струнами, будто легкие видения. Плодородная Света, охватывала своим бесконечным теплым потоком, прозрачным и чистым, и если пристально взглянуть, он видел дно, поросшее сероватым мхом. Там, среди мутных камней, сладко посапывая, лежал ребенок; крохотный такой, не больше капли; готовый всплыть в мир живых по первому требованию.

Брат и сестра, что приехали из Москвы, напротив, были очень странными. Миша пел то, что никто не знает. Его сестра выдала набор готовых истин про средние века, деревню и театр. Настолько очевидные штампы, что даже спорить не хотелось. Все немного растерялись. Конечно. В столице, где процветают супружеские измены, обман и воровство, люди не могут мыслить свободно. Что-то подобное Толя ожидал. Но ведь не до такой степени! Эта Нина за разговорами и песнями подкралась к его лучшему другу и принялась соблазнять. Кто знает, о чем они говорили… Скорее всего, обсуждали, где и когда можно незаметно встретиться. То, что они решили какое-то время скрывать свои отношения, было совершенно очевидно. Ведь целых два месяца никто не замечал, как они встречаются. Одна улика: в тот же день Марк забрал у Костика ключи от деревенского дома. Только чурбан не догадается, зачем.

Вот яркий образ столичной девицы. Вместо настоящей, открытой и честной любви – жалкие потуги, мышиная возня. Конечно, здесь она хочет поиграть, развлечься, а в Москве потом найдет успешного любовника, который купит ей Мерседес и загородную виллу. Причина, из-за которой скрывает Марк, существенно глубже. Значит, он еще не теряет надежду вернуть Катю. От одной этой догадки Толя ощутил теплый прилив сил и острое, как нож, стремление быть счастливым вопреки всему. «Старина, ты повелся… – говорил себе Маслов, – потерпи. Что-нибудь придумаем, обязательно. Бедный старина!»

Конечно, Нина – блондинка, симпатичная, правильные черты лица, тонкие ладони, плоские бедра. Соблазнительная? Да вот едва ли! Напоминает скорее мраморную колонну из парадного зала, где до позднего вечера звучат скучные тосты.

– Какая маска, чего болтаешь?! – Марк резко встал, и первый шагнул в прихожую.

– Точнее, о ком, – поправил Толя, – приходите завтра на мой день рождения, ничего не имею против. Хотя братан мне отвратителен, сорри за правду. Сказал просто так. Чау!

…В подъезде, на лестничной площадке, стояла Наташа. В узкой черной юбке и белой кофте, с нарядным бантиком под воротником. Она пристально смотрела в окно и плакала. Без слез, одним мягким телом.

Попрощавшись с Толей, Марк завернул в продуктовый магазин. На обратном пути он позвонил Нине. В небе сгущалось напряжение, словно перед грозой. Но облака были легкие и кучерявые, плыли себе в спокойном лазурном потоке, расправив игрушечные паруса. Связь быстро прервалась. Посыпались ровные сухие гудки. Голос Нины еще продолжал звучать, пробивался сквозь километры и пыльные от древности мечты, когда на другой стороне улицы он неожиданно увидел Рафата.

Глава 14. Рассказ. Нина

Иногда я себя не узнаю. Ничего не хочется. Скучно. И все-таки я беру книгу и читаю. Каждое слово с легким треском рассыпается стеклянными бусинами. Асфальтовые строки глухо молчат. И, напротив, я разбираю по складам неровные следы самолета в небе и отпечатки теней на домах. В шахматном потоке вечерних окон я вижу послание. Только о чем оно – сказать не могу.

Миша, может быть, потом разберет… Ведь писатели, как известно, в своих произведениях должны изображать действительность.