Город Антонеску. Книга 1

Сталин, который, как мы с вами помним, знает «всё».

И вот вам доказательство – уже на следующий день после сверхсекретного приказа Гитлера о захвате Одессы, 19 июля 1941-го, и еще до ее варварской бомбежки Сталин отдает приказ преобразовать Приморскую группу войск в Приморскую армию, задача которой удерживать Одессу при любых условиях: «Отойти главными силами к утру 21 июля на восточный берег Днестра, где… во взаимодействии с Черноморским флотом не допустить прорыва противника в направлении Одессы, удерживая последнюю при любых условиях…» [Архив МО СССР, ф. 288, оп. 9900, д. 2, л. 23. Выделено нами. – Авт.]

Варварская бомбежка города потрясла одесситов, и многие в эту ночь приняли решение бежать.

Были среди них и евреи.

Сегодня им кажется, что они спасались от нацистских убийц.

Так, собственно говоря, и произошло: люди, сумевшие сбежать, спаслись от смерти. Но в те июльские дни 1941-го, после первой бомбежки, евреи Одессы не представляли себе, чем может грозить им оккупация. Они вообще не могли представить себе, что Одесса может быть оккупирована. Да и до сдачи города оставалось еще около трех месяцев!

Так что первая волна массового бегства была вызвана не страхом перед оккупацией, а вполне естественным страхом перед бомбежкой, вполне естественным страхом быть убитыми, ранеными или заживо погребенными под развалинами.

Итак, ранним утром 23 июля 1941 года, когда багрово-серое небо над Одессой, казалось, еще не остыло от вчерашних пожаров, началось бегство.

Бежали все: и подлежащие эвакуации с эвакоталонами на руках, и не подлежащие, лишенные эвакоталонов.

Старались выбраться как можно быстрее, не дожидаясь очереди на поезд или на пароход, самостоятельно по Николаевской дороге.

Старая грунтовая Николаевская…

Сохранившаяся почти в первозданном виде со времен Дерибаса и Ришелье.

Изрытая ямами и воронками, сегодня, 23 июля 1941 года, она уже с раннего утра была забита словно взявшимися ниоткуда подводами, повозками, легковушками, грузовиками и тысячами пешеходов, несущими детей, узлы и чемоданы, толкающими тачки и детские коляски…

В этом нескончаемом потоке медленно двигался грузовик, в кузове которого лежали на узлах несколько женщин и детей, среди которых и 11-летний Марик Хромой. Еще вчера, во время бомбежки, его дядька Лева, отчаянный человек, старший лейтенант госбезопасности, имевший в своем распоряжении грузовик, принял решение воспользоваться им для спасения своей семьи[56].

В тот же день, 23 июля 1941-го, и тоже на грузовике, и тоже по Николаевской бежала из города 23-летняя Лида Гиммельфарб. У Лиды, преподавателя университета, как будто бы не было причин выбрать такой тяжелый способ эвакуации – она могла бы уехать с университетом или, еще лучше, с банком, где работал ее отец. Но беда была в том, что во всех этих случаях подготовка к отъезду должна была занять какое-то время, а она, испугавшись бомбежки, решила бежать немедленно и воспользовалась эвакоталонами на грузовик, которые ей «уступили» соседи – пара старых евреев. Будем надеяться, что не пришлось старикам мучиться перед смертью[57].

В тот же день, 23 июля 1941-го, уехала из Одессы 7-летняя Риточка Дубинская. Ее семья воспользовалась повозкой, и она, наверное, навсегда запомнила эту раздолбанную повозку, и наваленные на ней узлы, и плачущую мать, и хромого старика – соседа дядю Володю, со слезами молившего «взять их с женой, тетей Дорой, в эвакуацию» и… отказ отца.

Навсегда запомнила долгий путь по Николаевской, разрывы бомб, стоны раненых, лица убитых…[58]

Страшной была эта Николаевская дорога.

Но, как впоследствии оказалось, именно она, эта страшная Николаевская дорога, была единственным путем спасения для не подлежащих эвакуации евреев Одессы.

Бегство по Николаевской продолжалось с 23 июля до 5 августа 1941-го, до того самого дня, когда передовые отряды 4-й румынской армии прорвались к Хаджибеевскому лиману и окончательно прижали наш город к морю.

Мы часто слышим сегодня от разных весьма компетентных историков о «возможностях эвакуации», которыми не воспользовались недальновидные одесские евреи!

Поймите же наконец, господа историки, что «возможность эвакуации» для «контингента, не подлежащего эвакуации», составляла… 14 дней.

Всего 14 коротких, наполненных ужасом бомбежки дней!

В один из этих последних дней ушла пешком по Николаевской дороге 14-летняя Галюся Финкельштейн[59].