Город без войны

Ехали молча, лишь один штурмовик из бывших узников на кочках начинал постанывать и что-то бормотать себе под нос. Сашке, сидящему рядом, вдруг начало казаться, что происходящее всего лишь мистификация, а везут его расстреливать. Иначе почему не разрешили забрать свои вещи? Он попытался найти среди сидящих Щетинкина, но ничего не получилось. Вместо этого взгляд натыкался на Катю, с ужасом наблюдающую за ним. Всех их везли расстреливать. Все они предали город. И Катю тоже везли расстреливать. Сашка попытался вспомнить, за что будут расстреливать Катю, но не мог припомнить её приговора. Как она была связана с организацией? Приходил ли к ней Илья? Ей ли отнёс Сашка пропавший обрез, или просто из-за того, что Сашка предлагал ей уйти вместе, убьют её? Если из-за этого, то всё происходящее несправедливо. Голова закружилась и Катино лицо закружилось вместе с кузовом, вместе со штурмовиками.

– Это совсем не больно, – успел шепнуть напоследок Кате Сашка и стал падать на того парня, что сидел сзади и стонал. Раздался сдавленный матерок. Тысячи рук протянулись изо всех уголков неожиданно оказавшейся огромной машины.

– Это не больно, – повторил рукам Сашка.

– Сашенька, – донёсся чей-то знакомый голос.

– Твою мать, – ругнулся Пёс.

Потом была тишина. И в этой тишине чужие руки опускали Сашку из кузова, ставили на снег. Кролик постучал по плечу рукой и предложил «не кашьять». Катя выглядела такой, словно плакала половину дороги, а Пёс очками пускал ему в лицо зайчиков.

– Курить хочу, – сказал Сашка Псу, и тот с готовностью протянул самокрутку.

– Тебя хоть там кормили? – спросил Кеша.

– Видимо, не успели покормить, – сказал Пёс вместо Сашки. – Да и вряд ли кормёжка входит в перечень услуг нашей Конторы.

– Ты бы, Макс, заткнулся, – оборвал его речь Кеша. – Смотри, вон Сашка зелёный весь от твоей махры. Держи его, понял.

Пёс пожал плечами и подхватил Сашку, смотрящего на них слезящимися от махорочного дыма глазами, не совсем понимая, что же происходит.

– Ему бульон нужен, – сказала Катя, – а вовсе не махорка.

– Тушёнку разогреем, будет бульон, – сказал Кеша, отнимая у Сашки самокрутку, и забрасывая её подальше. – Двинулись, что ли?

– Где они? – спросил Сашка. – Когда нас расстреляют?

– Чокнулся… – удивлённо сказал Кеша.

– Психоз, – пояснил Пёс, так громко, что в ушах Сашки ещё долго звучало эхом: «Психоз, психоз, психоз-з-з»

– Это пройдёт, – добавил Пёс. – Наверное…

Сашку волокли по дороге к этажке. Где-то позади остались те люди в зелёном камуфляже, так ненавидяще смотревшие на него. Где-то позади остался Щетинкин – следователь УБ, но воля его преследовала Сашку везде. А Щетинкин хотел одного – смерти. Кто-то из них троих прятал пистолет за спиной. Кто-то должен быть расстрелять Сашку. Очень гуманный способ придумал Щетинкин. Выпустить, а потом расстрелять… И сделать это должен был Кеша или Пёс.

– Стреляй, Кеша, – просил Сашка, – стреляй сейчас, что ты мучаешься. Стреляй.

Кеша громко матерился, но почему-то не стрелял. Может быть, должен был застрелить Сашку Пёс? Он был самым умным и всё знал. И о том, что Сашку расстреляют, он уже давно прочитал в какой-нибудь книге. А может, с пистолетом ждал Шиз.

– А Шиз, Шиз стрелять будет? – спрашивал Сашка, но только бесчувственная ругань неслась в его сторону. Никто не хотел признаваться.

– Катя, хоть ты скажи, когда меня расстреляют? – взмолился Сашка.

– Никогда, Сашенька, – ответила Катя и она врала.

– Тяжёлый, – сказал Кеша, и Сашку опустили на снег.

Теперь он мог умирать. Спокойно лежать на снегу, замерзать… Наверное, это и приказал Щетинкин. Кто-то тяжело дышал справа. Кто-то нервно пускал дым Сашке в лицо. Все хотели бросить, оставить его. И здесь он должен был, наконец, умереть. Нужно было только говорить «Аум-м-м». Сашка так и сделал. Но тут же его снова подхватили и понесли.

– За что? – жалобно спросил Сашка, но ему уже никто не ответил…

35.