Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь

Эти беглые впечатления от первоначального здания Института Солка предлагают легко воспринимаемые образы и паттерны, поскольку приспособлены к механизмам и – особенно – ограничениям человеческого зрительного восприятия. Часть визуального поля, в которой человек воспринимает предметы наиболее четко, называется фовеа, или центральная ямка, ее размеры составляют всего два градуса. Эта зона настолько мала, что ее полностью можно заслонить ногтем большого пальца, расположенным примерно в 36 сантиметрах перед глазами. Поскольку наши лицо и ступни ориентированы в направлении, которое мы называем «передом», чтобы увидеть то, что сзади или даже в шестидесяти градусах от этой фокусной точки перед нами, мы должны повернуть голову, или тело, или и то и другое. За пределами этого двухградусного конуса разрешающая способность нашего зрения на удивление низка, хотя вы можете не осознавать этого, поскольку ваш мозг, используя детали, накопленные в результате беглого осмотра и извлечения из памяти прошлых сцен, поставляет информацию, восполняющую то, чего не смог отметить ваш глаз. В любой момент бóльшая часть того, что человек, как он считает, видит в мире своим периферическим зрением, – паттерны, ритмы и элементы общей композиции – не более чем заполнение пустот воображением в сочетании с догадками о значении, основанными на мимолетных взглядах. В результате человеческое зрение совершенствуется в быстром извлечении смысла, нашей полезной способности получать важную визуальную информацию из нашего окружения так быстро (за двадцать миллисекунд), что буквально можно сказать «во мгновение ока», и когда мы понимаем суть сцены, мы вознаграждаемся небольшим выбросом нейромедиаторов, которые дают нам ощущение удовольствия. Комплекс Солка уступает своему местоположению, в то же время передавая ощущение порядка явно антропогенного происхождения путем повторения прямоугольных объемов на южном и восточном фасадах. Проектируя комплекс так, чтобы растворить его в местности и в то же время создать ощущение таинственности его предназначения, Кан умело управляет нашей эмоциональной реакцией на этот объект. Он словно говорит, обращаясь непосредственно к нам: «Забудьте о дороге. Вы входите в убежище у океана». И его он называл «миром внутри мира». Даже когда мы замечаем внутренний двор Института Солка, не архитектурные формы завладевают нашим вниманием. В симметрично расположенных парах светло-серых бетонных объемов Кан минимизирует то, что могло бы помешать нашему взгляду стремиться к центру этой композиции – тихоокеанскому сверкающему горизонту. Отвлекающие взгляд лестницы, окна, коридоры, двери – обычные архитектурные индикаторы человеческого присутствия и передвижения – по преимуществу скрыты. Эти методы делают архитектуру ненавязчивой: Кан последовательно отвлекает наше внимание от зданий, перенаправляя наш взгляд на залитую светом, овеваемую ветрами местность, к темной горизонтальной линии Тихого океана, к ясному великолепию синих небес Ла-Хойи.

Люди приспособлены для того, чтобы отслеживать изменения и аномалии в своем непосредственном окружении. Кан нарушает наше умиротворение при первом знакомстве с комплексом – сначала звуком: вода журчит в канале, прорезающем травертиновое мощение двора; фонтан, который его питает, производит гораздо больше шума, чем можно было бы ожидать от сооружения столь скромного размера. Время, кажется, замерло для всего, кроме звука воды, льющейся из отверстий, видеть которые мы не можем. Фонтан, напоминающий фонтаны в Альгамбре (Гранада, Испания) и в индийском могольском мавзолее среди садов, чуть шире длины человеческой ступни. Наши слуховые и проприоцептивные способности приходят в состояние боевой готовности: слыша звук струящейся воды, заинтригованные этой «световой линией», мы решаем войти во двор немедленно. Движется ли эта вода в канале? холодная ли она? поместится ли моя ступня в желоб, если поставить ее поперек? Кан спроектировал эту последовательность подхода, чтобы замедлить наше движение и сосредоточить наше внимание на содержательном смысле миссии Института Солка: биологических исследованиях, которые есть не что иное, как проникновение в глубокие тайны природы. Он делает это, умело управляя нашими зрительными, слуховыми и проприоцептивными когнициями, чтобы снова и снова перенаправлять наше внимание на природное окружение объекта: эвкалиптовые деревья, вид на океан за краем утеса, тепло солнечного света, отражающегося от белого голого травертина. Вот почему Кан, выступая перед аудиторией, говорил, что проектировал Институт Солка «из глубокого почтения к миру природы». «В нас заложено, – продолжал он, – почтение к стихиям, к воде, к свету, к воздуху – глубокое почтение к животному миру и миру природы».