Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь

В следующей части нашего последовательного подхода к Институту Солка, а именно при более пристальном изучении его центрального двора Кан позволяет поблекнуть зрелищу монументальности природы. Он по преимуществу оставляет без очевидного внимания утешительно простые формы геонов и присущие местности элементы природы – зелень, топографию, свет, – чтобы оркестровать более привычное для архитектуры впечатление. В случае зданий в центре двора, кабинетов ученых, представленных ступенчатыми блоками, Кан фокусируется на материалах поверхностей и на их взаимодействии с земным тяготением. Он раскрывает эти фундаментальные особенности природного мира, чтобы вовлечь нас в заинтересованные, поистине интерактивные физические отношения с этими зданиями и – в более широком смысле – с учреждением, которое они воплощают и вмещают.

Вернемся к нашему маршруту по центральному двору Института Солка: сделав достаточно выводов из уже увиденного, чтобы определить, куда следует идти дальше, мы направляемся в центр двора. По мере нашего продвижения важность топографии места и общей композиции зданий уменьшается. Все больше наше внимание привлекают материалы и детали поверхностей. Мы уже видели, что геоны – одно из главных средств, с помощью которых мы распознаем формы. Когда наш мозг идентифицирует место действия и различает его формообразующие признаки, такие как очертания и их ориентация, размеры и комбинации его геонов, этот анализ происходит в теменной доле, которая в первую очередь отвечает за интеграцию сенсорной информации, поступающей от различных частей нашего тела. Такая траектория означает, что для распознавания формообразующих признаков нам не требуется обращаться к воспоминаниям о прежде виденных сходных формах.

Иначе мозг анализирует сигналы, поступающие от поверхностей. Чтобы мы поняли смысл признаков поверхностей, таких как текстура, плотность, узор и так далее, наши визуальные впечатления направляются для обработки в медиальную височную долю и гиппокамп, что, несомненно, предполагает – в отличие от восприятия формы, – что мы вызываем воспоминания о наших прошлых впечатлениях от сходных поверхностей. Такие воспоминания влекут за собой много другой информации, не только зрительной – наших эмоций и информации от других органов чувств – тактильных ощущений, запахов, звуков и прочего. Наши реакции на поверхности, соответственно, вносят куда больший вклад в целостное восприятие объекта, чем наши реакции на формы. Иными словами, форму превозносили ошибочно, поскольку формообразующие признаки вызывают интерсенсорный и эмоциональный отклик всего тела в меньшей степени, чем свойства поверхностей. Поверхности мы воспринимаем эмоционально и осязательно. Между тем в общественных дискуссиях о строительной среде поверхности и материалы часто занимают не самое важное место; богатое разнообразие материалов считается роскошью и часто исключается по причине дороговизны.

Материалы, узоры, текстуры и цвета воздействуют на наши устойчивые впечатления об объекте так же глубоко, как и общая организация и композиция форм. Послушайте теперь Рихарда Нойтру, который спроектировал некоторые из самых роскошно-элегантных жилищ XX века из стекла и стали. Описывая поверхности, которые помнил со своего детства, Нойтра признается: «Это может показаться странным, но мои первые впечатления от архитектуры были преимущественно вкусовыми. Я лизал похожие на промокашку обои рядом с подушкой в своей постели и полированные латунные детали моего игрушечного буфета. Должно быть, там и тогда я стал отдавать предпочтение безупречно гладким поверхностям, выдерживающим проверку языком – самое взыскательное из тактильных исследований».

Фрэнк Ллойд Райт, работодатель и учитель Нойтры в ранние годы, также при проектировании уделял много внимания свойствам поверхностей. Часто он сочетал рельефные поверхности с гладкими; самый знаменитый пример – гостиная в Доме над водопадом в Бер-Ран, Пенсильвания. Райт иногда использовал вытесанные вручную или необработанные материалы и текстуры, чтобы стимулировать не только зрительную и осязательную системы, но и проприоцептивную. Проектируя величественный отель «Империал» в Токио, он замостил дорожку перед входом нешлифованным лавовым камнем, весьма распространенным в том регионе, и гости, подходя к отелю, вынуждены были следить за неровностями тротуара. По мере того как гости приближались, а затем входили в холл отеля, камни становились все более обработанными, и когда гости подходили к стойке, они ступали по гладкой, хорошо отполированной поверхности. Гости отеля «Империал» могли сознательно отмечать или не отмечать эти едва заметные изменения в мощеной поверхности, но многие, вероятно, подходили к столу регистрации с ощутимым облегчением: «Наконец-то я могу расслабиться».