Город клинков

Сакти смотрит, выхватывает пистолет и наводит на них.

— Можете потом говорить все что угодно! Скажете — это моя вина! Скажете им — пусть меня повесят! Скажете им, пусть в личное дело занесут! А теперь — огонь, огонь!

Техник хватает рацию, включает ее, бормочет координаты и завершает разговор решительным: «Огонь».

Повисает молчание.

Затем первая пушка стреляет.

Выстрел такой громкий, что Сакти встряхивает с головы до ног — еще немного, и он по косточке рассыплется. Береговые батареи вспыхивают светом, словно на них прожектор навели. Три техника поднимают бинокли. Сакти убирает в кобуру пистолет, нащупывает свою подзорную трубу и приставляет ее к глазу — как раз вовремя: из океана взметывается столб воды.

Один из техников констатирует:

— Недолет.

Пушки стреляют одна за другой — бьют по идущему первым кораблю. Время между выстрелами тянется мучительно долго. Наконец вуртьястанское судно взрывается, клубами валит черный дым, и ладья неуправляемо дрейфует, пламенея и дымясь, грозя протаранить другие корабли.

Техники издают торжествующий крик, и Сакти опускает подзорную трубу, чтобы порадоваться вместе с ними. Но он успевает увидеть полную картину боя: горящий, дымящийся корабль — это лишь малая часть огромной флотилии, тоненькая свечка в море поблескивающего неяркого света.

«Сколько ж надо подбить кораблей — тысячу, больше? Несколько тысяч? — чтобы склонить весы на нашу сторону… Мы в жопе. Мы в полной, окончательной жопе».

* * *

Мулагеш и Сигруд бегут через двор крепости, и тут раздается первый выстрел. Он невероятно, оглушающе громкий, и хотя двор полон готовящихся к бою солдат, тут же становится понятно: они никогда не слышали, как бьют береговые батареи. Более того, они и не ждали, что батареи начнут стрелять. После экспедиции в горы солдаты измучены, оборваны и совершенно не готовы к тому, что может случиться. О боевом духе и говорить нечего — он отсутствует.

Мулагеш понимает — нужно остановить происходящее. Или адепты прорубятся через толпу этих детишек как горячий нож сквозь масло.

— Они наверняка сняли мою веревочную лестницу, — говорит Сигруд. — Так что я не знаю, как мы будем выбираться. Ворота-то наверняка охраняются.

— Охраняются, да не все. Северные — вряд ли, — отвечает Мулагеш.

— А что, с северной стороны есть ворота?

— Погрузочная платформа для тинадескитовых шахт, — объясняет Мулагеш. — Я почти на сто процентов уверена, что там ни души.

И она права: вокруг царит смятение и хаос и платформу никто не охраняет. Вот только вокруг нее — заграждение из колючей проволоки: толстые и высокие деревянные столбы и частая сетка.

— Кусачек-то при мне и нет… — огорчается Мулагеш. — Твою мать…

Сигруд с ворчаньем скидывает плащ и обертывает им руки. Потом идет к столбам, хватает три ряда колючей проволоки и дергает на себя.

Болты, на которые посажена сетка, выдираются из столба с пумканьем обрывающейся струны арфы. Сигруд наступает на клубок колючей проволоки сапогом, потом берет в охапку еще проволоки, выдирает ее — в ограде образуется узкая дыра. Мулагеш проскальзывает в нее, Сигруд выбирается за ней — руки у него теперь все исцарапаны и кровоточат, на плечах и спине тоже остаются следы от колючек.

Они бегут к северу, а потом к западу вдоль стен форта Тинадеши. На этом участке стены темно и никого нет, поскольку гарнизон сейчас сосредоточен на юго-западе. Однако пушки, раз за разом стреляющие на западной стене, такие мощные, что даже здесь, с противоположной стороны крепости, каждый раз кажется, что над острыми утесами встает миниатюрное солнце, заливающее все бледным огнем.

Мулагеш еще не видит, по кому стреляют. Она еще слишком далеко. Но она знает, по кому и чему бьют батареи, — она, в конце концов, видела это в Городе Клинков.

И тут со стены раздается крик:

— Ты!

Мулагеш поднимает голову и видит над собой разъяренного старшего сержанта Панду. Она не знает, что его так разозлило, но выяснять это тоже как-то не хочется.

— Проклятье, — бормочет она. — Бегом марш!

Они несутся по утесам, с левой стороны то и дело грохочут пушки и вспыхивает огонь. Горизонт на западе залит странным нездешним светом. Подбегая к краю утеса, Мулагеш уже видит: из воды поднимается что-то светящееся.

Она сжимает в руке меч Вуртьи. Он липкий от крови Бисвала — но никаких признаков жизни так и не подает. Клинок все так же погружен в дрему. Она понятия не имеет, что с ним делать, — к тому же не знает, нужен он еще или они опоздали, и тут уж ничего не поделаешь.

Сзади раздается шум и лязг. Она оборачивается и видит, что кто-то проломился на автомобиле через колючую проволоку и мчится вслед за ними по камням. Тому, кто за рулем, похоже, плевать на свою жизнь и на автомобиль — тот прыгает и скачет по таким ухабам, на которые другой водитель в жизни бы не вывел машину. Мулагеш слышит звук лопающейся резины, скрежет подвески, грохот, когда передний бампер ударяется о камень и раскалывается. Но кто бы это ни был, он гонится за Сигрудом с Мулагеш и очень скоро их настигнет.

Мулагеш показывает на овражек перед ними:

— Туда! — кричит она.