Город Королей

Д'роан хотел было спорить дальше, но Брекович оборвал его очередными приказами.

– Проследить за выжившими. Заштопать их и вернуть в отряды как можно быстрее.

Люди уже спешили исполнить поручения их лорда. Бетрим смотрел, как они уходят, ожидая, когда их количество уменьшится настолько, что он сможет по-настоящему попытаться схватить меч и вспороть Брековичу живот. Рана в груди, скорее всего, прикончит его быстрее, но не всякий конец должен быть быстрым, и он полагал, что Брековичу неплохо бы помучиться несколько дней перед смертью.

– Верните Чёрного Шипа обратно в камеру, – приказал Брекович.

– Нет! – отрезал Д'роан. – Он умрёт. Сейчас! Принесите верёвку и повесьте его на стене. Пусть его тело висит, чтобы та шлюха и её армия видели, что случится, если они нас атакуют. Если мы можем убить их величайшего героя, то сможем убить любого из них.

Бетрим рассмеялся, что кто-то зовёт его героем. Совсем недавно они шумели между собой, называя его преступником, и к тому же крупнейшим во всех Диких Землях.

Брекович повернулся к своему чистокровному товарищу, и подошёл к нему, встав так близко, что мог бы ударить ножом. Бетрим ухмыльнулся и оттолкнулся от парапета. Всего несколько шагов, и он сможет врезаться в них, забрав обоих в последнее падение в их жизни. На его левом плече появилась рука и крепко сжала. Бетрим оглянулся через плечо и увидел стоявшего позади Торивала, который понимающе ухмылялся.

– Стоило попробовать, а? – проворчал Бетрим.

– Мой сын не вернулся, – медленно сказал Брекович Д'роану. С этими словами он развернулся и зашагал к дверям.

Д'роан на несколько секунд, казалось, онемел, а потом прошипел что-то и бросился следом за Брековичем. Всего пару секунд спустя Бетрим почувствовал сильный толчок в спину – это Торивал направлял его обратно в камеру.

35. Роза

Солнце быстро вставало, и, похоже, начинался светлый день, несмотря на всю темноту ночи, за которой он наступал. В воздухе веяло прохладой, которую Роза чувствовала, сколько бы не надевала одёжек. Вскоре оставалось только признать, что дело не только в температуре. Усталость и остатки страха и гнева прошлой ночи выстудили Розу до костей, и не её одну.

Свет открыл полное опустошение их лагеря и множество трупов, оставшихся после атаки Тигля.

Роза проехала по своему лагерю во второй раз за несколько дней, и на этот раз он казался почти пустым. Генерал заверил её, что у них осталось пять тысяч человек, то есть всего лишь четверть от количества, с которым они прибыли, и потери бросались в глаза. Исчезла нервная весёлость, грубые дружеские перебранки, дикая похвальба молодых солдат. Теперь лагерь был полон мужчинами и женщинами, которые убирали мёртвых и спасали то, что осталось от убежищ и припасов.

– Ебать, – ругнулась Генри, когда они приблизились к передней части лагеря, где защитные сооружения должны были остановить противника. Розе не нужно было спрашивать, на что ругается маленькая женщина.

Трупы солдат и лошадей были сложены выше обеих женщин. Стену мертвецов медленно разбирали – прибывали солдаты и оттаскивали трупы, которых загружали в телеги. Их увозили на милю по дороге, где и сжигали. Да, некоторые предпочитали погребение, но сейчас не было времени, чтобы закапывать кого угодно, так что оставалось довольствоваться гигантскими кострами.

– Я к такому не готова, – выдохнула Генри, глядя на гору трупов. Из неё испарилась большая часть злобы, и из-за этого она казалась в каком-то смысле уменьшенной. Пускай Генри и вышла из своего ступора, но ещё не разобралась до конца с тем, что так на неё повлияло.

– К такому никто не готов, – ответила Роза.

– Я не эт имела в виду. Битвы и всё такое. Я не… так не могу. Как прошлой ночью, ты и я в шатре, спиной к спине против нескольких уёбков за раз. Или пробраться куда-нить и тихонько поубивать. Вот это я. А это… Больше всего я люблю смотреть на кровь. В ней есть… она мне нравится. Нравится, как она выглядит, и как пахнет, и как течёт. Но всё это уже слишком. Заставляет задуматься…

– О чём? – спросила Роза. Она сомневалась, что точно хочет знать, но хотела отвлечься.

– Там, – Генри указала в сторону города. – Там, в давке, в самой гуще. Я видела как люди рычат, словно звери. Колют, царапают, кусают. Делают всё, чтоб остаться в живых, а это значит убить уёбка перед собой. И эт заставляет задуматься, может, там и есть их настоящее лицо, а то, что они показывают в остальное время – всего лишь маска. Заставляет задуматься, из чего мы все сделаны, если убрать одежду и слова. Кровь, кости, дерьмо и отчаянная потребность взять у других, тока чтоб выжить, пусть и всего ещё на миг.

Роза поняла, что смотрит на маленькую женщину, не зная, что сказать. Если с рук и с лица Генри смыть всю кровь, то она выглядела почти как обычная женщина, за исключением шрамов на лице и недостающего уха. Иногда трудно было осознать, что она – одно из последних больших имён в Диких землях.

– Извини, – тихо сказала Генри. – В последнее время я чёт расф… фило… совствалась.