Город на холме

Биходжал-апа вежливо поздоровалась и оглядела меня с видом знатока, умеющего вычислять сроки беременности и окружность головы ребенка с точностью до минуты и сантиметра соответственно.

Наступило рождество. Весь поселок собрался в молельном доме на праздничную службу, а Биходжал-апа осталась со мной. Кусочком наждачной бумаги я полировала один из оставленных мне Номи подсвечников. Так было и в прошлый раз. В день родов Йосеф снял меня со стремянки, когда я пыталась наклеить на стены в комнате близнецов переводные картинки. Внезапно я осознала, что сижу в луже. Все, началось.

Меня на носилках отнесли в амбулаторию, положили на банкетку, поставили катетер в вену руки.

− Регина, ты меня без ножа режешь. До срока доносить не могла? – это Андрей.

− Андрей, давай работать руками, а не языком, – это Биходжал-апа. И мне: − Не бойся, девочка, мы все сделаем.

Нечаев посмотрел на это, молча развернулся и вышел.

Видимо, начало действовать обезболивающее, я не чувствовала ничего между талией и коленями. Это было очень страшно. Я засыпала и просыпалась, видимо, какое-то общее обезболивающее мне тоже вкололи. Наверное, все-таки прошел не один час, потому что в энный раз проснувшись, я увидела Номи Илизарову и услышала распоряжение Андрея:

− Номи, займите ваше место в головах. Биходжал-апа, вы со мной. Молитесь, брат Алексей и вы, рав Моргенталер. Только не здесь.

Номи села, как велено, наклонилась надо мной:

− Малкеле, что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя?

− Не выпускай моей руки, – сказала я по-русски. И добавила на иврите: − Увези мою дочь в Израиль. Она ни в чем не виновата.

Номи сжала мою ладонь в своих, и я поняла, что для этого Нечаев их сюда и привез. Ну что же, в порядочности ему не откажешь. Он не дал мне сделать аборт, но если в течение следующих нескольких часов я умру, то моя последняя воля будет исполнена. Умру, как прабабушка Эйдль, последним усилием протолкнув в этот мир нового человека.

Я забылась в очередной раз, а когда проснулась − все было кончено. Придя в себя, услышала громкий сердитый плач и торжествующий голос Андрея:

− Смотри, какой красавец. И крупный, и орет, как полагается. Даже и не скажешь, что недоношенный.

Не дал Господь девочки, значит, из мальчика попытаемся сделать человека. Это будет нелегко, с такой-то наследственностью.

Не спрашивая моего согласия, Биходжал-апа положила его мне на грудь, как делала до этого сотни раз. И тут я поняла, что что-то не то. Он был хорошего розового цвета, как с рекламы. И огромные светло-серые глаза, немножко замутненные, но все-таки осмысленные. Я готова была поклясться, что он поймал мой взгляд. Это непомерное усилие вымотало его, и он моментально уснул, уткнувшись мне между плечом и шеей. Головой я отрешенно соображала, что ребенок узбека и кореянки не может так выглядеть, что младенец, лежащий у меня на руках − ашкенази. Он родился в срок. Я обсчиталась на месяц. Меня накачали алкоголем и сбросили в пропасть, меня пытали и насиловали, но он все выдержал. Сын еврея, он оказался сильнее их всех вместе взятых.

Передо мной расплывались лица людей, спасших нас, я прикрыла веки, слезы скатились по вискам. Теперь у меня появилась надежда увидеть его хотя бы еще раз. Не знаю, сумеет ли он по-прежнему радоваться мне, но показать ему его сына я обязана.

− Нужно обрезать на восьмой день, – мужской голос на иврите.

− Назовешь-то как? – женский голос по-русски с узбекским акцентом.

Не открывая глаз, я прошептала:

− Реувен… Реувен бен Шрага.

Часть III Город на холме

Глава 9 Офира

Двадцать девятого апреля, Йом-Ацмаут. Услышав, как скребется снаружи ключ, я вышла в прихожую встречать. Вариант там мог быть только один. Вот они, Шрага бен Акива и Реувен бен Шрага, собственными персонами. Сияя глазами, Реувен протянул мне на ладони какую-то липкую даже на вид гадость и выпалил:

− Офира, привет! Я тебе бамбу принес! А где киса?

− Спасибо, золото мое, – сказала я, вынимая из влажной детской ладошки бамбу. Иначе он ее размажет по чему-нибудь, потом отскабливай. Реувен отправился искать кису, я повернулась к Шраге с вопросом:

− А где девочки?

− Сейчас придут.

Под “девочками” подразумевались Малка и их новорожденная дочь, Виктория-Офира. Это не моя идея, не подумайте плохого. Это папа нам такое имя выбрал. Виктория – потому что ребенок родился в последний день операции Литой Свинец. Офира – наверное, потому, что я тут как бы не чужая. Мы еще дверь входную не закрыли, как из лифта объявилась Малка, ее голосок звенел еще с лестничной площадки. За следующие двадцать минут Шрага не открыл рта, а Малка успела покормить малышку и рассказать мне, что мужская часть ее семейства (двое присутствующих плюс Гиора) ходили утром на военный парад; что она сама с близнецами пошла в их любимый каньон за “тряпочками и баночками”, что близнецы на остаток праздника усвистели с друзьями из своей старой школы, а мы сейчас соберемся и поедем на праздничную гулянку в красивое место.