Город на крови

Первым там оказался лёгкий танк. Выстрелом сходу он разметал команду 76,2-мм орудия, затем ворвался на позицию «сорокопятки», раздавил её и стал кружиться на окопе, куда успели прыгнуть Иса и посыльный Святкин. Ещё трое бойцов Исы, составлявших орудийную команду, замешкались и были раздавлены гусеницами.

–Гранату ему! Так не хочу! – прохрипел Иса, вжимаясь в стену окопчика.

Судорожным движением Святкин вытащил из поясного чехла противотанковую гранату. И тут сильнейший удар потряс танк. Наполовину засыпанный окоп быстро наполнился тяжёлым запахом горящего бензина. Иса и Святкин, словно мыши, попавшие под песчаный отвал, принялись изо всех сил сучить руками, пробивая ход под днищем танка. Но едва они выползли из завала, как увидели, что подошедшая к батарее «тройка» давит 76,2-мм орудие, выстрел которой только что спас им жизнь – кто-то из раненых артиллеристов сумел найти в себе силы навести орудие в «двойку».

Сжимая гранату в руке, Иса бросился к танку, который в этот момент тяжело поворачивался в его сторону на куче металлического лома, в который превратилось орудие. Но немцы не успевали. Граната разорвалась на корме «тройки» за секунду до того, как Иса попал под прицел танкового пулемёта.

Успевший упасть до взрыва Иса, поднялся с трудом, чувствуя, что силы его быстро оставляют.

–Дураки! Могли бы из люка вылезти, чтобы в меня пальнуть! – сказал Иса, вытирая ладонью грязное лицо.

–А вы же снова ранены, товарищ младший лейтенант, – с отчаянием в голосе произнёс Святкин, указывая на расплывающееся по груди Исы красное пятно. – Осколок гранаты, да?

И тут Иса почувствовал, что теряет ощущение неба и земли, что ноги его стоят в пустоте, и что он кружится, кружится на быстрой, широкой карусели.

А потом сразу наступил вечер. Чувствуя в теле тупую боль, Иса откликнулся на зов человека с голосом Головача, и увидел, что его несут на носилках мимо бесконечного ряда вагонов, у многих из которых в стенках зияли осколочные отверстия.

–Ты держись, командир! – сказал Головач. – Мы здесь все, кто остался от роты. Шестнадцать человек. Только рядовые. А от 121-й дивизии одни клочки.

–Бежим? – с ужасом выговорил Иса.

–Нет, отступаем по приказу. Мы же герои теперь. Сам комполка сказал, когда командовать ими меня пока назначил. Я теперь, вишь, младший сержант.

–Тебя назначил?

–Ну не Вохрякова же! Этот-то, «застывший» тоже жив. Вот умора!

Исе захотелось одобрительно кивнуть, но он не смог даже пошевелиться.

–Сильно я ранен?

–Контузия. Но полежать тебе нужно. Время есть. Мы на станции Черемисиново. Дивизия отходит, – сказал Головач.

–Через Расховец, – вспомнил Иса.

–Да. Машины нам не досталось, так что пойдём, как есть – ногами. Станцию-то здешнюю самолёты разбомбили. Вон, на путях у вокзала бронепоезд «Челябинский железнодорожник» горит. А недалеко бронепоезд «Дзержинец» брошенный. Говорят, целый день с немецкими танками здесь бился, но затем пути перед ним разбомбили.

И тут Иса запоздало вспомнил.

–Оружие? Оружие не побросали?

–Дураков нет, – с кривой усмешкой ответил Головач. – Подсобрали у мёртвых-то. Шесть «Дегтярёвых», шесть ПТР-ов. Ну, винтовки. А сверх того, каждый по автомату с боезапасом прихватил. Теперь у всех по два ствола. Думаю у кой-кого и пистолеты по карманам припрятаны – трофейные и советские. Так что мы теперь навроде ударного отряда.

–Я рад, что ты жив! – прошептал Иса. – Не думал, что ты так воевать будешь.

–А как же иначе? Я тоже человек. Я ведь тоже был тогда в Парке Пионеров.

Наклонившись к Исе, Головач прошептал, криво подмигнув в шпанской манере.

–Знаешь, командир, отступать – это, наверное, правильно, но как-то шкурно, после того, столько наших здесь погибло. Против немецкой силы всё равно себя не сбережёшь. Так мы с ребятами решили: пойдём пока, куда велено – в тыл, но, если надоест, попросим тебя хотя бы временно повести нас к какой-нибудь части, которая воевать соберётся. Как бы мы заблудились. Лишние правильные бойцы тем, кто воюет, всегда пригодятся.

Упорная оборона позиций 121-й стрелковой дивизией, находившейся в центре мощного удара 48-го немецкого танкового корпуса, ненадолго придала жёсткости фронту 40-й армии. Потому что, в отличие от 121-й, её правый и левый соседи – 15-я и 160-я стрелковые дивизии, удержаться на позициях не смогли.

Ещё утром 28 июня, после трёх часов ожесточённого боя 47-й полк 15-й стрелковой дивизии 13-й армии был сбит с позиций, и 15-я с боями начала отходить на восток, постепенно открывая северный фланг 121-й дивизии. Находившаяся там во второй линии 119-я стрелковая бригада также не удержалась на позиции и отступила к реке Кшень.

Около 8 часов утра немецкие части были уже вблизи села Расховец, где в качестве прикрытия южного фланга 121-й стрелковой дивизии стояла лишь 111-я отдельная стрелковая бригада.