Город поэта

Некогда здесь, на месте садов и чертогов, стояла на горе, среди лесов и пустошей, одинокая финская усадьба под названием «Саари-Мойс», что по-русски значило «возвышенная местность». Земля, на которой стояла эта мыза, и весь лесистый, болотистый край близ Финского залива принадлежал издревле Великому Новгороду. Но в начале семнадцатого века захватили край шведы. Пётр I отвоевал его обратно и повелел в устье реки Невы заложить морской город Петербург. А Саарскую мызу, что близ Петербурга, подарил своей жене Екатерине I. С той поры и началась история Царского Села, которое вначале именовалось Сарским. Чтобы заселить пустынный край близ царицыной мызы, стали силой пригонять сюда из разных российских волостей крестьянские семьи, умельцев-мастеров: плотников, каменщиков, печников. Пригоняли их с умыслом. В 1718 году начали на Саарской мызе строить «каменные палаты о шестнадцати светлицах» — небольшой дворец для Петра I и его жены. У дворца на искусственно насыпанных земляных уступах насадили сад с цветниками. В саду вырыли пруды и каналы. В лесу близ дворца прорубили дороги — просеки и, отгородив изрядный участок леса, загоняли туда зверей: лосей, зайцев, кабанов, оленей. Это был зверинец для царской охоты. При Петре I на Саарской мызе всё было просто и скромно. Но когда на престол вступила дочь Петра — Елизавета, — всё здесь изменилось. Скромная мыза стала Царским Селом, где жила царица, где принимали послов, где всё говорило о славе и мощи Российской империи. Тогда-то, будто по волшебству, вырос в Царском Селе дворец, был разбит парк.

Пушкин медленно проходил вдоль фасада Большого дворца. Вот он — бесконечно длинный, лазоревый, с белыми колоннами, зеркальными окнами, множеством лепных украшений…

Во времена Елизаветы дворец был ещё великолепнее. Его бесчисленные украшения сверкали золотом. Шесть пудов, семнадцать фунтов и два золотника настоящего червонного золота ушло на их позолоту.

Лицеисты прекрасно знали историю Большого дворца. В одном письме воспитанник Матюшкин рассказал: «Царскосельский дворец построен в 1744 году графом Растрелли, напоминает век Людовика XIV, век вкуса и роскоши, и, несмотря, что время истребило яркую позолоту, коею были густо покрыты кровли, карнизы, статуи и другие украшения, всё ещё может почесться великолепнейшим дворцом в Европе. Ещё видны на некоторых статуях остатки сей удивительной роскоши, представленные дотоле одним внутренностям царских чертогов. Когда императрица Елизавета приехала со всем двором своим и иностранными министрами осмотреть оконченный дворец, то всякий, поражённый великолепием его, спешил изъявить государыне своё удивление; один французский министр, маркиз де ла Шетарди, не говорил ни слова. Императрица заметила его молчание, хотела знать причину его равнодушия, и получила в ответ, что он не находит здесь главной вещи — футляра на сию драгоценность».

Большой дворец изумлял внутри ещё больше, чем снаружи: мрамор, золото, драгоценные камни, янтарь, зеркала, бронза, статуи, картины, гобелены, фарфор… Залы и комнаты одна другой богаче…

Но время шло, и вкусы менялись. Затейливый барокко — любимый стиль Растрелли — стал казаться вычурным. Его сменил классицизм, подражание античной древности, стиль благородный, строгий, изящный и сдержанный. И новая владелица Царского Села — лицемерная, хитрая Екатерина II, «Тартюф в короне и в юбке» — решила показать всему свету, что она идёт в ногу со временем. Облик Царского Села стал меняться. Исчезла с фасада Большого дворца слепящая позолота, а целый ряд покоев был перестроен и отделан заново, уже в классическом стиле. Это выполнил замечательный зодчий Камерон. Тот самый, что построил рядом с дворцом лёгкую, как античный храм, прозрачную галерею.

Изменились и обширные царскосельские сады. Им был придан вид приятной естественности. Теперь, выйдя из дворца, можно было любоваться не только правильными рядами парадных аллей, но и ручейками, лугами, пригорками, рощицами — природой натуральной и в то же время изящной. И здесь же возводили разнообразные строения, воздвигали обелиски, колонны — памятники славы.

Вот они, эти памятники… Посредине озера, будто вырастая из самых вод его, поднялась украшенная рострами — носами кораблей — розовая мраморная колонна. На вершине её бронзовый российский орёл. Он ломает когтями полумесяц — эмблему Турции. Колонну зовут Чесменской. В Чесменской бухте Эгейского моря российские военные корабли уничтожили в сражении многочисленный флот Турции.

О победах над Турцией говорят и Кагульский обелиск, что стоит на лугу близ Большого дворца, и Морейская колонна. Надпись на ней кончается словами: «…крепость Наваринская сдалась Бригадиру Ганнибалу. Войск российских было число шестьсот человек, кои не спрашивали, многочислен ли неприятель, но где он. В плен турков взято шесть тысяч».

Бригадир Иван Абрамович Ганнибал — старший сын «арапа Петра Великого», Абрама Петровича Ганнибала, — приходился Александру Пушкину двоюродным дедом.