Город. Все живое… Рассказы

– Метать любую палку можно, – заметил волк. – Зачем тебе такая отделка? Бери какую попало и бросай.

– Это совсем новая штука, – объяснил Питер. – Я придумал и сделал. Только еще не знаю, что это такое.

– У нее нет названия? – спросила Поня.

– Пока нет, – сказал Питер. – Надо будет придумать.

– Но ведь любую палку можно бросить, – твердил волк.

– Какую захотелось, ту и бросил.

– Не так далеко, – ответил Питер. – И не так сильно.

Он покрутил прут между пальцами – гладкий, круглый, потом поднес к глазу, проверяя, не криво ли получилось.

– Я его не рукой метаю, – объяснил он, – а другой палкой и веревкой.

Он взял вторую палку, прислоненную к дереву.

– А мне вот еще что непонятно, – сказала Поня. – Зачем тебе вообще понадобилось метать палки?

– Сам не знаю, – ответил Питер. – Интересно, вот и бросаю.

– Вы, вебстеры, странные твари, – строго произнес волк. – Иногда мне кажется, что вы не в своем уме.

– Можно в любую цель попасть, – сказал Питер. –

Только надо, чтобы метательная палка была прямая и веревка хорошая. Первая попавшаяся деревяшка тут не годится. Пока подберешь…

– Покажи мне, – попросила Поня.

– Гляди. – Питер поднял повыше ореховое древко. –

Видишь, крепкая, упругая. Согни ее – тут же опять выпрямляется. Я связываю оба конца веревкой, кладу вот так метательную палку, упираю ее одним концом в веревку и оттягиваю…

– Вот ты говоришь, можно в любую цель попасть, –

сказал волк. – Попробуй попади.

– А во что? Выбирайте, а я…

Поня взволнованно показала:

– Вон, вон на дереве малиновка сидит.

Питер быстро прицелился, оттянул веревку, и древко изогнулось дугой. Метательная палка просвистела над поляной. Малиновка закувыркалась в воздухе, роняя перышки. Она упала на землю с глухим, мягким стуком и застыла, маленькая, жалкая, согнутые коготки смотрят вверх… Кровь из клювика окрасила листья под головой.

Белка оцепенела на плече у Питера, волк вскочил на ноги.

Тишина, притихла листва, беззвучно плывут облака в голубом полуденном небе…

– Ты ее убил! – закричала вдруг Поня, захлебываясь ужасом. – Она мертвая! Ты ее убил!

– Я не знал, – промямлил ошеломленный Питер. – Я

еще никогда не целился ни во что живое. Только в метки бросал…

– Все равно, ты убил малиновку. А убивать запрещается.

– Знаю, – сказал Питер. – Знаю, что запрещается. Но ведь вы сами меня попросили попасть в нее. Вы мне показали. Вы…

– Я не говорила, чтобы ты ее убивал! – кричала Поня. –

Я думала, ты ей просто дашь хорошего тычка. Напугаешь ее как следует. Она всегда такая важная, надутая была…

– Я же сказал вам, что палка сильно бьет.

Страх пригвоздил вебстера к месту.

Далеко и сильно, думал он . Далеко и сильно – быстро.

– Не тревожься, дружище, – мягко произнес волк. – Мы знаем, что ты не нарочно. Это останется между нами. Мы никому не скажем.

Поня прыгнула на дерево и запищала с ветки:

– Я скажу! Скажу вот Дженкинсу!

Волк цыкнул на нее с лютой ненавистью:

– Ты доносчица паршивая! Подлая сплетница!

– Скажу, скажу! – не унималась Поня. – Вот увидите!

Скажу Дженкинсу.

Она стремглав поднялась по стволу, добежала до конца ветки и перескочила на другое дерево.

Волк сорвался с места.

– Куда? – осадил его Питер.

– Всю дорогу по деревьям ей не пробежать, – торопливо объяснил волк. – На лугу придется спуститься на землю.

Ты не тревожься.

– Нет, – сказал Питер. – Не надо больше убийств.

Хватит одного.

– Но ведь она в самом деле скажет.

Питер кивнул.

– Не сомневаюсь.

– А я могу ей помешать.

– Кто-нибудь увидит и донесет на тебя, – сказал Питер.

– Нет, Лупус, я тебе не разрешаю.

– Тогда улепетывай поскорей. Я знаю место, где ты можешь спрятаться. Тысячу лет искать будут, не найдут.

– Ничего не выйдет. В лесу глаза есть. Слишком много глаз. Они скажут, куда я пошел. Прошли те времена, когда можно было спрятаться.

– Наверно, ты прав, – медленно произнес волк. – Да, наверно, прав.

Он повернулся и посмотрел на убитую малиновку.

– Ну, а как насчет того, чтобы изъять доказательство? –

спросил он.

– Доказательство?.

– Вот именно…

Волк быстро сделал несколько шагов, опустил голову.

Послышался хруст. Лупус облизал усы и сел, обвив лапы хвостом.

– Сдается мне, мы с тобой могли бы поладить, – сказал он. – Честное слово, могли бы. У нас так много общего.

На носу его предательски трепетало перышко.

Туловище было хоть куда.

Нержавеющее, крепкое – никакой молот не возьмет. А

всевозможных приспособлений и не счесть.

Это был подарок Дженкинсу ко дню рождения. Изящная гравировка на груди так и гласила:

Дженкинсу от псов

Все равно я не смогу им воспользоваться, сказал себе Дженкинс . Оно слишком роскошное для меня,для такого старого робота. Я сам буду неловко

чувствовать в этаком убранстве.

Покачиваясь в кресле, он слушал, как воет ветер под застрехой.

Но ведь подарок сделан от души… А обижать

их нельзя ни за что на свете. Так что изредка при-