Городок мой, Сиривада

Когда отец заболел туберкулезом легких, Шрихари было лет семь. Жилось ему в то время легко и беззаботно. Школа находилась в четырех милях от их деревни, в небольшом городке. Шрихари вставал рано утром, завтракал холодным рисом, выполнял поручения матери по дому и, взяв книжки, бежал в школу. На околице деревни он присоединялся к другим ребятишкам. Шумной гурьбой они то бежали наперегонки, то присаживались отдохнуть в тени дерева. Через час добирались до школы и расходились по разным классам, а вечером вместе отправлялись домой.

Шрихари вспомнил своих друзей: худенького светлокожего Умавати, озорника Рангаду, который вечно рвал свои учебники и получал за это колотушки и дома и в школе, Санкараю с сережками в ушах и кольцом в носу, Сурьяма, по прозвищу «Надоеда», «Колобка» (настоящего имени этого толстого коротышки никто не помнил) — где они все теперь? Что с ними сталось?

Висванатха Састри очень гордился успехами сына в учебе и мечтал о том, чтобы Шрихари стал музыкантом. Когда он начал обучать сына игре на вине, он был уже тяжело болен. Первый его урок оказался и последним — Шрихари вспомнил об этом дне с чувством глубокой грусти и раскаяния. Больной отец позвал его и велел принести вину. Шрихари сидел как на иголках — было время школьных каникул, и товарищи ждали его у пруда в миле ходьбы от деревни. Наверное, игра там уже в самом разгаре. Но он притворно внимательно слушал отца. «Сынок! Тебе надо научиться играть на вине, — сказал Висванатха Састри. — Я многих научил, но ты должен превзойти всех! Ты будешь лучшим музыкантом, чем я сам». Он снял чехол с вины, нежно коснулся ее струн и, глядя на сына лихорадочно горящими глазами, стал говорить ему о величии музыки. Мысли Шрихари были далеко от душной комнаты, ему слышались радостные крики товарищей на берегу пруда, виделись их веселые игры, бег наперегонки, состязания в ловкости. Он думал только о том, чтобы поскорее сбежать из дому. В это время у отца начался мучительный приступ кашля, после которого он в изнеможении откинулся на подушки. Шрихари сначала испугался, но потом ему показалось, что отец задремал. Тихонько встав со стула, мальчик прокрался к дверям и, как стрела, пущенная из лука, пустился бежать к пруду. Он не подумал о том, что оставляет отца одного — мать и тетка ушли в гости и еще не вернулись. Шрихари успел к началу игры. «Чур, ты «вор»!» — громко закричал Висванатха, увидав приятеля. Дети играли допоздна, потом отдыхали, наконец, собрались домой. К этому времени сияющее миллионами лучей солнце скрылось за холмами, ночь, как черный океан, разлилась по земле, небо покрылось тучами, время от времени гремел гром. Шрихари отстал от ребят и шел один, в густой обволакивающей темноте. Вдруг холодные капли дождя застучали по его спине; через пять минут дождь хлынул как из ведра.

Шрихари, мгновенно промокший до нитки, побежал. На околице росло огромное дерево маргоза, за ним был Храм богини, покровительницы деревни. Молния осветила большой камень, врытый в землю в нескольких метрах от храма. Пробегая мимо, Шрихари вспомнил легенду об этом камне. Старики рассказывали, что когда-то богиня бродила каждую ночь по улицам деревни в белом сари, с алой меткой на лбу. Однажды в деревню зашел чужестранец, который заночевал на пороге этого храма. Когда богиня, как обычно, вышла ночью, он сказал ей укоризненно: «Зачем ты это делаешь, амма? Простые люди, увидев тебя, испугаются до смерти. Не подобает так поступать». Он принес большой камень, врыл его в землю перед храмом и прочитал заклинания. С тех пор богиня не выходит из храма…

Наконец Шрихари Рао достиг своей улицы, увидел свой дом. На веранде горела керосиновая лампа. Такая лампа в их деревне была только у Вираи, но он иногда одалживал ее соседям. Отжимая мокрую одежду, Шрихари поднялся по ступенькам и увидел Вираю, сидящего на пороге. «Вот и маленький бабу пришел», — сказал тот и, взяв Шрихари за плечо, потянул куда-то в сторону. С веранды доносились громкие рыдания. Шрихари высвободился из рук Вираи и прошел на веранду. Он увидел тело своего отца, покрытое белым полотном; в изголовье трепетал огонек светильника. Изможденное лицо Висванатхи Састри казалось ясным, спокойным. Большие пальцы ног его были связаны шнурком. Мать Шрихари, сидя на полу, била себя в грудь и причитала; тетка судорожно всхлипывала.

После смерти отца Шрихари Рао очень изменился. Исчезли беспечность, беззаботность детства, ему казалось, что он предал отца, оставив его одного в день смерти. Вина, покрытая чехлом, стояла в углу, напоминая сидящую под покрывалом женщину. Иногда Шрихари просыпался по ночам, и сердце его сжималось.