Горожане солнца

Два гнутых велосипеда, столик с остатками завтрака, пулемет, маленькая библиотека и печь оказались внутри. Но оба пилота исчезли. Они скрылись в отверстии люка, прикрытого недрами ванны. Нечего было и думать о преследовании двух беглецов в необъятных лабиринтах Нижнего города. В ярости партизаны бросили ванну во дворе соседнего дома. Ванна долго еще пробыла там, и тихие дети трогали ее борта, избитые пневматической дробью, исчерченные вензелями Горбынeка. Может, она и по сей день стоит там.

Часть четвертая. Новогодний карнавал

Глава первая. Утром последнего дня удается уговорить мельхиседеков и елку еще добыть

«Ночью 31 декабря механизм жизни приостанавливается, и всякий может побродить по столице ветхого времени, столице, лежащей в развалинах. Внимательное сердце откроет в себе ее купола, полуразрушенные, полузасыпанные снегом. Видимые всего мгновение, развалины оставляют перед собой и позади тени длиною в год — воспоминания о великой ночи и предчувствие ее нового наступления».

«Жуткое одиночество охватывает здесь, оно проистекает из огромного расстояния меж городом и Солнцем. Город катится по краю огромной чаши, вовне которой повисла бездна, и повод, на котором Солнце удерживает город от падения, натянут до отказа. Снег, являющийся ближе к зиме, есть напоминание об этой огромной отдаленности. Снег приходит со звезд бессолнечной стороны, с черного хода вселенной. Зимняя ночь — это репетиция судьбы, что постигнет город, будь он отпущен с привязи: белая пустыня в непроглядной тьме».

«Это одиночество, одиночество эмбриона, космонавта или водолаза, а другой полюс — восторг. Одиночество и восторг в новогоднем языке отчуждены, противопоставлены, как тьма и свет. Новый год — это мерцание на черном фоне, золотое роение в океане тьмы. В новогодней комнате тушат лампы, чтобы не разрушалась граница между горящей свечой и придонной тьмой, откуда глядит жилец. Эта тяга к свету, этот взгляд, ищущий свечи, — все тот же взгляд с земли, улетевшей в бездонный космос, на далекое солнце. И хотя жилец богато и пышно пирует в своих палатах, ровный голос свечи повторяет ему о другом. О том, что жилец никакой не хозяин тепла и стола, а бездомный скиталец, бредущий из гибели в жизнь, С теневой стороны на солнечную, только бродяга, пробирающийся к далекому окну; путник, узнающий в движении главное: что он не принадлежит ни свету, ни тьме и что первое чувство нового года — чувство границы, необходимости и невозможности ее преодолеть, через замерзшее стекло попасть в комнату, полную свечей, где две склоненные девочки перебирают груду волшебных игрушек».

«Но движение к преодолению той границы, единственный род движения во вселенной, — невосстановимо, и путешествия не избежать никому. Пусть пребудет мужество со всяким, решившимся на поход. Этот путник, совершив первый же шаг, оказывается в беде. Покинувший покой, не добравшийся еще до восторга, он целиком попадает во власть тревоги и страха. Он один отвечает за все. Он должен обо всем позаботиться. Как бьется его сердце при взгляде на циферблат! Сколько он должен успеть всего приготовить, обдумать, собрать, раздобыть! Самую густую елку, украшение для нее и свечи, посуду, консервированные закуски и напитки, бенгальские огни, фейерверки, петарды, маски, веревки, кляпы, гранаты с сонным газами, кинжалы и талисманы, отводящие смерть».

На исходе дня 31 декабря Мишата и фара встретились с мельхиседеками. Накануне в каменном полу станции «Арбатская» Мишата отыскала рыбий скелет и шепнула ему: «Уничтожно — важно! В половину восьмого».