Господин Фицек

На следующий день после работы он поехал в «Непсаву». Шниттер усадил его.

— Курите, товарищ Новак?

— Курю.

— Пожалуйста, закурите, товарищ…

Шниттер не курил; он положил конфету в рот, сдвинул на лоб очки и некоторое время смотрел на свои ногти. Затем взглянул на Новака, сидевшего неподвижно, с серьезным лицом; шляпа лежала у него на коленях.

— Я, товарищ Новак, давно наблюдаю за вами… Вы, конечно, не знаете об этом. Могу сообщить вам, что изо дня в день я все больше убеждаюсь, что в нашей партии нет рабочего лучше вас… Не протестуйте, товарищ, я говорю на основании серьезного и долголетнего опыта. Если бы мы имели хоть сотню таких людей, как вы, социал-демократическое движение было бы давно на другом уровне. Вы прекрасный знаток своей специальности, доверенный, член совета доверенных, умный человек, хороший профсоюзный работник. Я не удивляюсь, что иногда вам непонятны некоторые решения партийного руководства… Вернее, вы не согласны с ними. Партийное руководство тоже может ошибаться, а такому прекрасному рабочему, как вы, товарищ Новак, место было бы в партийном руководстве. Я не могу себе представить лучшего секретаря для токарей. Почему вы до сих пор не в руководстве партии? Поверьте, что в этом виноват не я. Я не раз уже предлагал, но нашлись и такие, которые были против. Вы, конечно, должны отказаться от своего легкомыслия и вести себя так, как будто уже сейчас состоите в руководстве партии. В этом году вы туда попадете. Даю вам честное слово. Но пусть это останется между нами, никому не говорите об этом; а то можете все испортить.

Новак покраснел, смущенно завертел шляпу, улыбнулся и подумал с гордостью: «Он тоже знает, кто я такой… — Новак снова закурил папироску. — Но кто может быть против меня?.. Почему он не говорит?»

Шниттер встал. Голос его звучал гневно.

— Если бы это зависело от меня, то все партийное руководство состояло бы из рабочих. Возьмем, к примеру, вас. Доверенный большого завода. Исключительный человек, замечательный рабочий, которому надо дать образование. «Знание — власть, власть — знание». Послать за границу учиться. Кто думал до сих пор о вас? Кто интересовался тем, как вы работаете в нашем движении? Шниттер. Я предполагал поручить вам организацию металлистов. Для этой организации нам нужен человек с революционными убеждениями — словом, такой, как вы.

— Товарищ Шниттер, можете быть уверены. Если меня посадят на это место, то через месяц…

Шниттер остановил его очень уверенным и решительным движением:

— Подождите, дорогой товарищ Новак, минуточку, об этом мы поговорим в следующий раз. Сегодня речь идет о другом, тоже серьезном деле. О деле, которое может решить судьбу рабочего движения на десятки лет… В России товарищи вышли на улицу, там вспыхнула революция. Венгерская социал-демократическая партия, может быть, избегнет кровавых жертв, достигнув цели без революции. — Он нагнулся к Новаку, зашептал: — Нас приглашает к себе министр внутренних дел Криштофи. Нам дадут всеобщее, равное и тайное избирательное право. Криштофи хочет вести с нами переговоры. Они испугались. Я возьму в делегацию все сливки венгерской социал-демократической партии. Вы, товарищ Новак, должны быть с нами. Я прошу вас завтра в восемь часов вечера быть здесь, в помещении редакции; мы отправимся отсюда. Вы должны во время переговоров сохранить всю свою серьезность.

— Товарищ Шниттер, можете быть уверены. Новак еще никого не подводил.

Шниттер положил руку на плечо Новака. Лицо токаря было красно от волнения. Он глубоко дышал.

— А что мы будем требовать, товарищ Шниттер?

— Всеобщее избирательное право.

— А восьмичасовой рабочий день? Свободу союзов, право стачек?.. Земледельческие рабочие?.. А независимая Венгрия?..

— Сейчас — ничего другого. Только избирательное право. Независимая Венгрия?.. Сейчас мы не можем касаться этого вопроса. Нельзя за все браться сразу. О земледельческих рабочих тоже не должно быть речи. Товарищ Новак, если вы устанавливаете вал в станок, ведь сначала вы принимаетесь за обдирку и только потом за обточку и зачистку?

— Да, товарищ Шниттер, это верно.

— Ну, следовательно, избирательное право — это сперва. Остальное придет потом.

Новак тяжело думал: «Вал… вал… сначала обдирка…»

Шниттер снова присел к столу.

— Я, товарищ Новак, никогда не ошибаюсь в людях. Вы прекрасный рабочий, исключительный социал-демократ. Вы, товарищ Новак, я знаю, никогда не измените идее.

— Это, товарищ Шниттер, определенно. — И он растроганно заглянул в глаза редактору. — Вы можете на сельскохозяйственном спросить, кто такой Новак.

— Я уже спрашивал…

Новак ушел. Шниттер вынул записную книжку и там, где стояло «Нов.», поставил крест. Взял в рот конфету и посмотрел на часы. Зевнул.

Через десять минут постучали в дверь. Вошел Антал Франк.

Шниттер усадил его.

— Курите, товарищ Франк?

— Нет, благодарю.

— Так возьмите, товарищ, конфету.