Господин Фицек

Вошел толстый заказчик и попросил сшить ему ботинки. Шимон сел на стульчик, чтобы снять мерку. Заказчик поставил ногу в носке.

— Шевровые ботинки на пуговицах, да… — сказал Шимон. — Да. Девять форинтов.

— Девять форинтов? — запыхтел заказчик. — Вы что же, хотите, чтобы над вами смеялись? Здесь, по соседству, у Кобрака, я куплю за пять форинтов.

Господин Фицек подскочил.

— Верю, сударь мой, но это ботинки не домашнего изделия. Ерундовая фабричная работа. Раз-два — и разлетятся. Смотрите, какой товар ставлю я на свой ботинок!.. Флориан, дайте сюда подошвенную кожу!

Подмастерье подал ему огромный коровий бок.

— Если, сударь мой, лошадь стукнуть этим по голове, и то сразу сдохнет. Я сердце свое вкладываю в материал.

— Шесть форинтов, — сказал заказчик. — Достаточно форинта за то, что я буду ходить не в фабричных ботинках.

— Шесть форинтов! Да побойтесь вы бога! Смотрите, сударь мой, вот калькуляция, я не прячу шила в мешке: два квадрата кожи — два форинта двадцать пять. Господин заготовщик, вам сколько платят за работу?.. Ну, вот видите, семьдесят пять крейцеров. Всякие подсобные материалы — пятьдесят крейцеров. Это выходит уже три форинта пятьдесят. А где еще стелька, клейстер, гвозди, дратва, смола? Подошвенная кожа! — крикнул он. — Первосортная креновская подошва! Полгода не будет у вас забот, хоть всю Европу пройдите в них. Только подошва одна стоит форинт пятьдесят крейцеров. Теперь работа… Господин Дембо! Сколько получаете вы за изготовление ботинок?.. Слышите, почтеннейший, форинт пятьдесят крейцеров — это уже шесть форинтов пятьдесят крейцеров. А где еще оплата помещения, освещения, моя прибыль? Не могу же я содрать с себя шкуру. Почтеннейший!.. — И Фицек с отчаянием посмотрел в физиономию покупателя. — Не могу же я шкуру содрать с себя!

— Но, простите, — сказал заказчик, — я и не желаю, чтобы вы с себя шкуру сдирали. Но Кобрак… Почему Кобрак может продавать?

Господин Фицек стоял измученный.

— Кобрак… Там, сударь мой, была забастовка. Представьте себе, кто у него работал и какой они ставили материал! Как может он продавать? Награбил материал…

— Мне все равно. Даю шесть форинтов.

— Невозможно, почтеннейший… Самому мне дороже, так разорюсь… Невозможно! Восемь форинтов — последняя цена.

— Шесть пятьдесят. Больше ни гроша. Видите, вы имеете дело с настоящим заказчиком.

— Почтеннейший, но посмотрите вы на калькуляцию, — умолял Фицек.

— Вы мне ботинки давайте, а не калькуляцию.

— Но, почтеннейший, как могу я это сделать?

— Так же, как Кобрак.

— Чтоб небо обрушилось на Кобрака! — заорал Фицек. — Вы кровь мою хотите выпить! Идите, почтеннейший, не то я вас вытолкаю. Вас, наверно, Кобрак подослал. Идите, а то…

Толстый заказчик посмотрел на красного, как индюк, сапожника и с восклицанием: «Взбесился!» — ушел.

Господин Фицек схватился за волосы.

— Вы правы, Шимон! Ваша правда! Здесь нужна революция, как в России. Правильно сделали, что напоили Чепе. Пусть сдохнут все штрейкбрехеры. Пусть взорвут Кобрака! Не нужна фабричная обувь. Не нужны фабрики. Они пожирают честного ремесленника. Дайте мне бомбу, я сам брошу ее в витрину, на этого гнилого Рейнгарда. Вы были правы, так и надо Чепе. Почему он собирался работать у Кобрака? Напоите всех, кто работает у Кобрака, и пошлите в Колошвар, в Румынию, на край света… — Он повалился на стул. — Все погибнет! Погибнет все! Настал Судный день…

Подмастерья работали, не произнося больше ни слова.

«Черт бы побрал эту скотину, — подумал Шимон, — откусил, а проглотить не может».

Открылась дверь. Пришел Антал Франк за набойками. Г-н Фицек, застыв, сидел на стуле. Франк взял ботинки и дал Шимону лист бумаги. На бумаге стояло: «Сбор пожертвований в поддержку пролетарского писателя Максима Горького, преследуемого царизмом».

— Что это за бумага, господин Франк? — спросил Фицек, когда Франк заплатил за набойки.

— Собираем пожертвования, господин Фицек, — тихо ответил Франк.

— Для кого собираете, господин Франк? — раздался голос мастера, такой подавленный и несчастный, как будто умерла его мать.

— Для Максима Горького.

— Кто это, господин Франк?

— Революционный писатель. Царь его все в тюрьму сажает.

— Он против фабрикантов, господин Франк?

— Против них тоже борется.

— Дайте сюда, господин Франк. Дайте сюда. Я тоже подпишу. Сколько дать? Взорвите всех фабрикантов. Вот двадцать пять крейцеров. Скажите этому, как его звать… что господин Фицек шлет двадцать пять крейцеров. Но передайте ему… — И Фицек повалился обратно на стул.

Антал Франк взял деньги и, пожимая плечами, ушел.

Опять отворилась дверь. Вошла г-жа Сомбати. Фицек и головы не поднял. Шимон подошел к ней.

— Что прикажете, сударыня?

— Я хотела бы пару лакированных туфель. Знаете, таких, как в витрине Кобрака.

Слово «Кобрак» вызвало судорогу у г-на Фицека; он посмотрел на г-жу Сомбати, губы его задергались.

Шимон развернул сантиметр.

— Пожалуйста, сударыня, разрешите снять мерку?

Госпожа Сомбати села, сняла ботинок.

Фицек вздохнул и встал.

— Я сниму мерку, — пробормотал он, оглушенный, глаза его налились кровью. — С такой красивой ноги мерку снять хочу я…