Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Теперь, когда я пишу эти строки, мы находимся всего в полульё друг от друга, но, похоже, так и умрем оба, не свидевшись снова.

На память мне приходит охотничье воспоминание.

Именно я убил косулю, которую подавали на свадьбе Луизы.

Мориса, позднее ставшего хозяином Виллер-Элона, я знал мало, поскольку в те времена, когда я наведывался туда, он почти всегда находился в коллеже; вся свою жизнь Морис провел в поместье, обожаемый женщиной, которую он в свой черед боготворил.

Что же касается г-на Коллара, то этот человек был самым большим жизнелюбом и весельчаком, какого мне доводилось знать, однако у него имелись две причуды: он хотел, чтобы в его школе были самые красивые во всем департаменте девушки, а в его овчарнях — самые лучшие во всей Франции мериносы; хотя в те времена мериносы стоили чрезвычайно дорого, я не думаю, что именно эти честные четвероногие проделали самую большую брешь в его капитале.

Поскольку г-н Коллар был счастлив в Виллер-Элоне, у него никогда не возникало желания принять участие в горячих политических спорах, бушевавших во Франции с 1815 по 1830 год, и все, что принесло ему возвращение Бурбонов и родство с герцогом Орлеанским, — это орден Почетного легиона, который он получил за улучшения, внесенные им в овечью породу, а точнее, в то, что Мари Каппель, чей стиль куда ярче моего, называет бараноманией.[3]

Впрочем, Луи Филиппу, всегда поддерживавшему добрые отношения со своими родственниками (мне доводилось видеть у него в доме аббата Сен-Фара и аббата Сен-Альбена, внебрачных сыновей Филиппа Эгалите, которых принимали там как законных братьев хозяина), даже не приходило в голову скрывать своего родства с г-ном Колларом, и он по-братски останавливался у него, когда самолично, как это было давно заведено, приезжал распродавать свой лес Виллер-Котре.

В своих мемуарах Мари Каппель слегка касается темы овчарен и пастушек:

«Все хозяйственные постройки приспособили под овчарни, все нивы превратили в рукотворные луга. Пастушеский посох стал скипетром нового золотого века, и если овцы были великолепны, то пастушки были очаровательны и вполне могли заставить забыть об овцах».[4]

И она добавляет:

«Бабушка, не любившая ни овец, ни пастушек, заманивала к себе соседей и друзей, воспитывала детей, весну проводила, горюя о Париже, а осень — грезя о нем. Всех трех своих дочерей она выдала замуж очень рано».[5]

Первой, естественно, вступила в брак старшая, Каролина.

В декабре 1815 года она вышла замуж за г-на Каппеля, артиллерийского капитана.

Эрмина в 1817 году вышла замуж за барона фон Мартенса.

Луиза — тут я воспользуюсь еще одним красочным выражением Мари Каппель — «оставила своих кукол, чтобы играть во взрослую даму»,[6] и вышла замуж в 1818 году, в возрасте пятнадцати лет, за барона Гара́.

Мы уже упоминали эти три брака, но без указания их дат.

Однако в таком повествовании, как наше, даты имеют значение.

IV

Мари Каппель родилась в 1816 году.

По странной ошибке природы, в этом чарующем соцветье свежести, молодости и красоты она оказалась изъяном.

Мари Каппель не была хорошенькой.

Позднее мы нарисуем ее портрет и постараемся рассказать, какой она была.

Но вот, впрочем, что говорит о себе она сама:

«Первый ребенок, радость и гордость двух поколений семьи, должен быть ангельски красив! Увы! Я явилась в сей мир достаточно безобразной, чтобы разрушить даже материнские иллюзии! Самые очаровательные чепчики и самые кокетливые платьица были неспособны приукрасить меня, и, чтобы восхищаться мною так же, как наша семья, которая, вероятно, полагала красивой мою желтизну и изысканной мою худобу, нашим добрым друзьям, которым меня показывали, приходилось жертвовать правдой во имя учтивости».[7]

Я не видел Мари Каппель в пору ее младенчества, и потому мне не следует высказываться о ее тогдашней безобразности или красоте, но я видел ее, когда ей было уже три года.

Случилось это в 1819 году, на празднике очаровательной деревни, которая называется Корси и пруды которой огибает теперь железная дорога.

Мне было тогда семнадцать лет.