Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

— Сердце тоже сбоку находится; госпожа де Сталь называет тебя самым умным из своих глупцов, так докажи, что она права, и соверши умный поступок, который будет выглядеть как глупость.

— А как зовут твою сироту? Имя для меня весьма важно.

— Да никак не зовут, она же сирота.

— Ну и ну! Выходит, епископ Отёнский забыл не только то, что его посвятили в сан, но и то, что его когда-то крестили! Я спрашиваю, какое у нее крестное имя.

— Эрмина. И это имя вполне ей подходит.

— Что ж, это заставляет меня решиться. А где она живет?

— У госпожи де Баланс.

— Представь меня госпоже де Баланс.

— Когда пожелаешь.

— Немедленно! В делах такого рода нельзя терять ни минуты, а не то кто-нибудь другой сделает это вместо меня.

Друзья договорились нанести визит г-же де Баланс на следующий день.

Господин Коллар был представлен; друг таких людей, как Талейран, Монрон, Колло, Уврар, то есть умнейших людей того времени, он и сам был под стать им, ведь не зря г-жа де Сталь, по словам г-на де Талейрана, называла его самым умным из своих глупцов; к тому же он был молод, красив, обладал ежегодным доходом в двенадцать или пятнадцать тысяч ливров, который г-н де Талейран пообещал ему утроить или даже учетверить посредством удачных финансовых спекуляций. Господин Коллар понравился г-же де Баланс и нисколько не разочаровал малышку Эрмину, которая в шестой дополнительный день III года Республики стала г-жой Коллар де Монжуи, хотя, впрочем, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл г-на Коллара его полным именем.

Вот этой малышке Эрмине, то есть одной из самых прелестных женщин, каких мне доводилось видеть, и было предназначено стать, благодаря браку с г-ном Колларом де Монжуи, бабкой Мари Каппель.

Так что бабка Мари Каппель, вовсе не была, как это заявила в начале второй главы своих мемуаров узница, дочерью английского полковника Кэмптона, ибо ее отцом был Филипп Эгалите, и Господь Бог вовсе не отнял у нее мать, когда ей было девять лет, поскольку ее матерью была г-жа де Жанлис, которая дожила до восьмидесяти пяти лет и умерла в 1831 году.

Эта поправка поможет понять, почему судебный процесс Мари Каппель вызвал такой шум во всех высших сферах политики и общественной жизни.

III

Господин Коллар, молодой дворянин из Гаскони, младший из десяти братьев, в поисках удачи отправился в Париж; мы уже говорили, каковы были его успехи в этом почтенном занятии к тому моменту, когда он женился; г-н де Талейран сдержал слово, данное им г-же де Баланс: стараниями друга состояние г-на Коллара, еще прежде сколоченное на армейских поставках для Республики, утроилось благодаря поставкам для армий Директории.

Обогатив своих поставщиков, Республика и Директория разорили генералов. Мой отец, умирая разоренным, назначил своего друга Коллара, который богател, пока сам он разорялся, опекуном двух своих детей.

В тот самый год, когда умер отец, г-н Коллар пригласил нас, мою мать и меня, провести несколько месяцев в Виллер-Элоне.

Первым проблеском воспоминаний, связанным у меня с этим очаровательным загородным домом, остается вспышка глубокого ужаса. Не знаю, куда ушли все взрослые, но я остался в гостиной один и, лежа на ковре, при свете свечи листал великолепное иллюстрированное издание «Басен» Лафонтена.

Внезапно у ворот раздается звон колокольчика, и спустя несколько минут перед крыльцом останавливается карета. Оттуда доносятся душераздирающие крики, которые с каждой секундой становятся все ближе, дверь гостиной с грохотом распахивается, и в открывшемся проходе появляется старуха в черном: у нее искаженное лицо, на голове нет ни чепца, ни шляпы, ее седые космы разметались по плечам, и, размахивая руками, она продолжает выкрикивать что-то нечленораздельное. Успев к тому времени наслушаться сказок про колдуний, я принял старуху за героиню одной из этих сказок, оставил на ковре книгу Лафонтена и свечу, кинулся к лестнице, вприпрыжку поднялся наверх, вбежал в свою спальню, бросился к кровати и, не раздеваясь, прямо в одежде забился под одеяло, где час спустя меня обнаружила моя матушка, которая измучилась искать повсюду запропастившегося сына и которой в голову не могло прийти, что в том самое месте, куда меня с неимоверным трудом загоняли каждый вечер, я буду искать убежище.

На следующее утро я узнал, что эта колдунья, так страшно напугавшая меня, была не кем иным, как достопочтенной маркизой де Жанлис, сочинительницей книги «Вечерние беседы в замке», доставлявшей мне огромное удовольствие.

По прибытии в семь часов вечера в Виллер-Котре она, не считаясь с сумеречным осенним мраком, решила проехать через лес. Питая доверие лишь к своему кучеру, который крайне плохо знал дорогу, она наняла карету с лошадьми и поручила ему править. Кучер заблудился; завывания ветра, проносящегося среди деревьев, шум листьев, срываемых с ветвей и мчащихся вихрем, уханье сов, крики неясытей — все это способствовало тому, что г-жу де Жанлис охватил панический ужас, от которого она не оправилась даже на другой день, хотя едва ли не половину его передала мне.