Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица

Таким образом, одним заключенным они казались жестокими чудовищами, другим – вполне приличными людьми, а на самом деле правдой было и то и другое.

Элла Лингенс-Райнер²

Вы обладаете властью над жизнью и смертью только в том случае, если иногда спасаете жизнь! Все дело во власти. А радость – в выборе.

Джон Гротген и Фэй Альтман, психологи³

Я пыталась помочь людям, особенно в Аушвице… Я помогала многим заключенным как только могла, всеми доступными средствами.

Мария Мандель⁴

Несмотря на многочисленные рассказы о жестокости Мандель в лагерях и смертях от ее руки, у Марии была и добрая сторона. Она редко являла себя миру, но определенно существовала, и заключенные, испытавшие ее на себе, никогда о ней не забывали. Уцелевшая Хелен Тихауэр отзывалась о Мандель только положительно. «Я никогда не испытывала жестокости или чего-то, что заставило бы меня ее ненавидеть. Она никогда не проявляла жестокости в Биркенау! Она была руководителем высшего звена – весьма по-дамски»⁵.

Тихауэр, которая и работала в лагерной канцелярии, и играла в оркестре, вспоминает день, когда она незаконно осталась в своем бараке из-за сильных менструальных болей. Там ее застала Мандель. Это было грубым нарушением лагерных правил. Однако, к удивлению Тихауэр, вместо какого-либо наказания Мандель просто по-матерински нежно погладила ее по лбу и позволила остаться в постели⁶.

В другой раз Тихауэр вызвали в кабинет к Мандель. Она нервничала, а Мандель держала в руках книгу «Речные пираты». Хелен попросили оформить книгу и вложить в нее украшенное посвящение Йозефу Крамеру, поскольку десятого ноября у него был день рождения. Тихауэр осмелилась сказать, что это был и ее день рождения. Удивительно, но Мария сказала Хелен, чтобы она выбрала себе «подарок на день рождения»⁷ из множества посылок, отправленных заключенным и хранящихся в блоке 5.

Тихауэр также наслаждалась прогулкой за городом, устроенной для женщин-оркестрантов.

– Мы ходили купаться. Невозможно поверить, сколько она сделала для нашего благополучия!⁸

Тихауэр подчеркнула, что никогда не была свидетельницей побоев. Ее положение в Аушвице было слишком высоким для этого, и в ее присутствии никогда не употребляли ненормативную лексику.

– Нет! Как раз наоборот! Я много слышала о ней в кабинете. Она часто беседовала с немецкими женщинами при их увольнении со службы – давала советы⁹.

Когда в 2003 году Тихауэр спросили о предыдущем интервью, данном в Фельданге вскоре после войны, в котором она заявила, что Мандель принимала участие в нескольких отборах прибывающих заключенных в газовые камеры, Тихауэр изменила свои показания: «Она никогда не участвовала в выбраковке!»¹⁰.

Анита Ласкер-Валль описала одну личную встречу с Мандель. Анита узнала, что ее сестра, Рената, прибыла в лагерь. Ища способ помочь, Анита приняла смелое решение обратиться непосредственно к Мандель и спросить, может ли Рената стать Läuferin – посыльным, желаемой должностью в Аушвице с хорошими условиями.

Анита владела немецким языком, что, несомненно, помогло ей, как и то, что она была единственной виолончелисткой. «Как ни странно, она [Мандель] была довольно вежлива и сказала, что посмотрит, что можно сделать». Вскоре после этого диалога Рената действительно стала Läuferin. «Разумеется, я боялась, что Мандель передумает, как только увидит Ренату. Однако она не передумала, и это оказалось разницей между жизнью и смертью»¹¹.

Александр Кинский, помощник Blockführer (руководителя блока), вспоминает, что однажды ему пришлось предстать перед Марией Мандель по поводу составленного на него обвинительного заключения: Крамер обвинил его в том, что тот был пьян.

– Я отверг это обвинение, сказав, что если бы оно было правдой, то Крамер, несомненно, наказал бы меня. Мандель прочитала мне лекцию о том, что я слишком снисходителен к заключенным женщинам и что я должен вести себя профессионально и не вступать с ними ни в какие разговоры¹².

После этого Мандель велела Кинскому поспать и не стала его наказывать.

Хильде Симхе, ударница оркестра, позже заявила, что не наблюдала жестокости Мандель.

– Я не боялась ее. Когда она приходила в оркестр, то вела себя нормально.

Хильде также вспоминала, что Мандель иногда разрешала направлять в оркестр специальные посылки из Канады [7] в качестве одолжения¹³.