Гость из ночи

Водитель (смахнув рукой пену, отпивает полкружки). Слабовато, но ничего. Кофейку бы с ромом — вот это вещь!

Калоус. Сколько вам еще не хватает до ста тысяч?

Водитель. Да около девяноста. Тысяч. Километров… Вот уж тогда напьюсь!

Художник. Фу! «Напьюсь»… Калоус, ну что у тебя за вино? Никакой инициативы. Никакого новаторства.

Калоус. Вы же знаете — третий разряд.

Художник (показывая на пустую бутылку из-под мозеля). А это что за красотка с изящной талией?

Калоус прячет бутылку под стойку.

Ремунда (неожиданно). Эмиль, пива!

Калоус (художнику). Простите. Я должен обслуживать.

Художник (Ремунде). Ремунда, вам кто-нибудь уже говорил, что вы, собственно, красивый человек?

Ремунда. Это мне на каждом шагу говорят, мастер.

Художник. Не издевайся надо мной, чудовище!

Ремунда. Это, может, у вас в Праге издеваются. А у нас художников уважают. Картинка, что вы мне подарили, у меня над кроватью висит. Одна только рамка в сорок крон влетела.

Художник. Над кроватью?

Ремунда. И днем, и ночью.

Художник. И не надоело смотреть?

Ремунда. Днем меня не бывает, а ночью — сплю.

Мясник (художнику). Почему вы ездите на автобусе, когда у вас своя машина?

Художник (не отвечает, садится, с наслаждением вытягивает ноги, запевает).

Корчма моя родная,
Прокопченная,
Отняла мою ты молодость…

(Оглядывается по сторонам.) Удивительно: всегда здесь пахнет хвоей с легкой примесью хмеля… И часы «тик-так». А время как будто не движется.

Мясник (рассматривает новый пиджак художника, пробует на ощупь). Вот это материальчик!

Художник. Оставь, мясник, не люблю я этого. Ты еще полезешь под стол обследовать мою обувь.

Mясник. Уже обследовал. Туфли ваши — что надо! Импортные.

Художник. Это из Бохума. Кругозор у тебя прямо-таки космический.

Водитель. Бохум… Я там пережил жуткую бомбежку — бомбовой ковер.

Художник. Нет хуже той, какую пережил я в Дрездене.

Водитель. Бохум прекрасный был город.

Художник. Он и сейчас прекрасный.

Водитель. Вам не приходилось случайно встречать там некую Розу Мюллер? Эккенштрассе, 6.

Художник. Розу Мюллер? Нет.

Водитель. В Бохуме хорошие люди. Сердечные. Жмоты, но чистоплотные. Я бы туда хоть сейчас съездил.

Художник. Роза Мюллер?

Водитель. Она из-за меня жизнью рисковала.

Мясник. Лучшие в мире мясники — это немцы, что в ручной работе, что при механизации. Это я вам верно говорю, как специалист. А там еще готовят Ochsenschwanzsuppe — суп из бычьих хвостов?

Художник. Они еще не из того суп сготовят, а такие, как ты, живо слопают. И шапки долой перед ними! Благосостояние и все такое — кто спорит! А как насмотрелся я на их благополучие — покорно благодарю. Благополучие, одно лишь благополучие! Мещанский рай, неоновое Эльдорадо. Но шапки долой! Шапки долой!

Мясник зевает.

Водитель. Шел бы ты спать…

Художник (Яне). Какая грусть на девичьем лице… (Яна не реагирует.) Какая бесконечность взгляда!.. (Художник пожимает плечами.) Поколение молчальников… Слушай, Ремунда, смотрю я на тебя… Хочешь, напишу с тебя портрет? Бесплатно.

Ремунда. А рама?

Художник. Ну, ладно, для тебя и с рамой.

Ремунда. А что во мне такого, чтобы меня писать?

Художник. В тебе? Ты ведь тип. Характер. Каменный старикан.

Ремунда. А еще что?

Художник. Целый мир.

Ремунда. И больше ничего?

Водитель. И красный нос. С голубыми прожилками.

Художник. Приходи завтра после обеда. Знаешь, где моя дача? А высидеть хватит терпения?

Водитель. Хватит, только если не всухую. (Художнику.) Я вас давно хотел спросить, чего вы все время у нас камни рисуете, камни да камни?

Художник. Камни — это же прекрасно.

Водитель. Это все правда. Но я в толк не возьму, как могут некоторые из вас всю жизнь рисовать только цветы, или листья, или, скажем, лошадей.

Художник. У каждого есть в жизни что-то, на чем она, эта жизнь, держится. Иногда даже неизвестно на чем. Вот ваша жизнь держится, предположим, на пиве. Не знаю только, на светлом или на черном?

Водитель. Но-но, вы полегче…

Художник. Нет, кроме шуток, ну на чем ваша жизнь держится?

Водитель. Моя? Черт подери, на чем она держится… Как это понимать? Что для меня самое главное, так, что ли?

Художник. Хотя бы.

Водитель. Я об этом никогда не думал… Пожалуй, чтобы была справедливость. Чтобы каждый получал по заслугам.

Художник. Справедливость, справедливость… Калоус, вот ты у нас философ. Объясни-ка нам, как обстоит дело со справедливостью?

Калоус. Я не философ.

Художник. Философ! Я их сразу узнаю. (Слышен шум машины. Калоус тяжело опускается на стул.) Ну да, кабачок философа. Такого и на Монмартре нет.

Ремунда (взглянув на побледневшего Калоуса). Эмиль, не пора ли запирать?