Гость из ночи

Ремунда. О каких утках?

Калоус. Тот самый… молодчик мой, позвал меня как-то на пасху и объявляет, что, дескать, пойдем стрелять уток, а я буду у него вместо собаки. Пришли мы на озеро, Вальдзее называется. Он подстрелил первую и говорит: «Прыгать в воду и принести в зубах. Получишь лишнюю тарелку баланды… Только смотри, говорит, я стрелять буду, но ты не смей выпускать. Утку упустишь — сразу пулю в лоб». (Помолчав.) Поэтому я не люблю подавать…

Яна. А кто вас посылал за утками?

Калоус. Был такой…

Яна. Гупперт?

Калоус. Да нет! (Далекий рокот тяжелого мотора, Ремунда выходит.) Сейчас мама приедет. Они теперь под Старой Горой. Подымутся на холм — и здесь. Ты чего ревешь?

Яна. Я не реву.

Калоус. Ревешь…

Яна. Ну, реву…

Калоус. Меня жалко?

Яна. Нет.

Калоус. Признайся. (Яна молчит, шмыгает носом.) Ну что ты? Что с тобой?

Яна. Мне грустно стало… вдруг.

Калоус. Из-за уток?

Яна. Из-за всего. И из-за уток. И оттого, что я плохая.

Калоус. Ты плохая?

Яна. Ага.

Калоус. Может, и плохая.

Яна. Вовсе я не плохая. Несчастная я, вот.

Калоус. Очень?

Яна. Очень.

Калоус. Отчего же?

Яна. Мне так хочется, чтоб у меня кто-нибудь был.

Калоус. А разве нету? (Яна отрицательно качает головой.) А что это значит… чтоб кто-нибудь был?

Яна. Чтобы говорил мне «Никому тебя не отдам!» и «Опять на тебя нашло». И еще чтобы повторял: «Вовсе ты не эгоистка! Наговариваешь на себя! А вермут — он тебе вовсе не нравится, врешь все, просто хвастаешь».

Калоус. Просто хвастаешь. (Яна кивает.) Ах ты, хвастунья разнесчастная! А счастливой ты никогда не была?

Яна. Была. Это я могу точно сказать. Ровно три раза.

Калоус. В первый раз…

Яна. В первый раз я еще маленькая была… На день рождения… Проснулась утром, а на столике возле кровати стояли такие большие желтые цветы. Не знаю, как они называются — гелианты или гелиотропы, может, еще как.

Калоус. Это неважно. А дальше?

Яна. Дальше? Ничего.

Калоус. Немного человеку нужно для счастья.

Яна. Немного.

Калоус. А во второй раз?

Яна. Когда ночью ходила купаться. Одна.

Калоус. Ну и что?

Яна. Ничего.

Калоус. Действительно, мало для счастья нужно.

Яна. Нет, много… Много…

Калоус. А в третий раз?

Яна. Не скажу.

Калоус. Скажи.

Яна. Не скажу.

Калоус. Ну, скажи.

Яна. А вы не будете смеяться?

Калоус. Не буду.

Яна. А в третий раз, когда сейчас ревела. (Пауза.)

Калоус. Скажи мне, только правду. У тебя было много… мужчин?

Яна. Об этом не говорят.

Калоус. А все-таки?

Яна. Уйма.

Калоус. Немало.

Яна. В самый раз.

Калоус. Эх ты, хвастунишка!

Яна. А вот вы… вы никогда не ревнуете?

Калоус. Нет.

Яна (насмешливо, но чем-то растроганная чуть ли не до слез). Вы… вы прямо как апостол.

Калоус. Ага. Апостол… по столам разношу.

Яна. Тогда… тогда явам скажу, пан заведующий. Сегодня я с этим Гуппертом… я бы… я бы, может, сегодня осталась до утра. Ну, что вы на меня так смотрите? А когда ушла, я подумала — пан заведующий так и не узнает об этом… Какая я… А так хорошо на меня смотрел!.. Вот я и вернулась…

Калоус. За этим ты вернулась?

Яна. Да, и за этим… И еще пришла вам сказать, что сегодня вы спасли… девушку… Так что пусть вас совесть зря не мучает. За девушек надо заступаться, разве не так? Из-за этого еще при феодализме стрелялись. И при капитализме, только уже меньше.

Калоус. И для этого ты ждала вот того… с «мерседесом»?

Яна. Я вам объясню… Сидишь среди подружек, они хохочут: «Смотрите, она еще ничего не знает». Когда человеку семнадцать лет, чего только не скажешь, чтоб не смеялись.

Калоус. Чтоб не смеялись? А почему?

Ремунда (кричит в дверь). Калоус, приехали!

Шум машины, в окна бьет свет фар, шум затихает.

Калоус (Яне). Не реви!

Яна (по-детски вытирает нос рукавом). Я не реву.

Калоус. Нет, ревешь!

Яна. Ну и реву. (Расплакалась навзрыд.)

Снаружи слышен смех людей, выходящих из автобуса. Входит Ремунда, поворачивает выключатель, резкий свет.

Голос матери (с улицы). Не забудь посуду — под сиденьем.

Снова смех, широко открывается дверь, первым вваливается водитель автобуса.

Водитель. Приехали! Пан Калоус, кружку пива!

Акт третий

Третий акт начинается с момента, когда кончился второй. Вслед за водителем входят художник и мясник.

Художник. Пошевеливайся, Калоус! И чтоб холодное было, как полагается. Постоянные клиенты прибыли. Ремунда, ты? Как поживаешь, старик? А ну-ка, скажи быстро: «На дворе трава, на траве дрова, на дворе трава, на траве…» Или посмотри мне в глаза, я по блеску узнаю…

Входит мать.

Ремунда. Добрый вечер, Марженка.

Maть. А, и ты здесь, как всегда.

Художник. Пойду взгляну, чтоб мольберт не украли. У вас мольберты не воруют? (Уходит.)

Мать (Калоусу). Ох, Эмиль, намучилась я!

Калоус. Все время дождь, да?

Maть. Не говори… Мелких огурцов не достала, телятины не было, ручку твою починила… Что с тобой? Чем-то расстроен?

Калоус. Нет…

Напевая, возвращается художник.