Гость из пекла

Болотный все-таки не зря стал главой местных чертей — соображал он быстрее всех. Он просто повернулся и побежал, выставив рога и снося всех оказавшихся на его пути чертей. Его копыта дробно колотили в пересушенную жаром землю, вздымая при каждом прыжке тучу серой пыли…

Пришелец поднял трость с головой козла… Вставленные в глазницы козла тусклые камни на краткий миг ожили, засветились багрово-оранжевым пламенем. Длинный и тонкий, как вязальная спица, луч ударил болотному в спину. Яркая огненная точка вспыхнула у него между лопатками… болотный рассыпался липкими черными лепестками золы. Зола завертелась смерчем и тонкой струйкой втянулась в проем между скал.

— Разбегаться поздно, — опуская трость, равнодушно обронил пришелец, и лапы зашевелившихся чертей точно вмерзли в сухую и горячую землю. Совсем как у Ирки недавно. — Вам разрешается стоять на месте… и хранить молчание, — продолжал он. — Впрочем, можете рыдать, умолять, падать на колени и биться рогами об землю — я этого не люблю, но как-нибудь перетерплю. Все равно, что бы вы ни сказали и ни сделали, это будет использовано против вас. — Он чуть дернул уголком рта, не улыбаясь, а скорее обозначая улыбку. — И прямо сейчас, — добавил он… и протянул руку к своим темным очкам.

— Ребята, закрыли глаза, быстро! — прокричала Ирка. — Мама, закрой глаза! — И сжала веки так плотно, что перед глазами поплыли ярко-алые круги.

Почувствовала рядом с собой движение, точно вихрь колыхнул пересушенный воздух, и голос пришельца совсем рядом с ней негромко и чуть насмешливо сказал:

— Ты-то что жмуришься, маленький германский чертик? Тебе все равно: хоть закрывай глаза, хоть не закрывай — jetzt gehörst du mir, теперь ты мой! И все остальные тоже.

Не выдержав, Ирка метнула быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц. Физиономию стоящего рядом Тео страшно корежило — пятачок носа сворачивало набок, рот криво пополз вниз, открывая клыки, из угла потянулась ниточка слюны, рога бодали воздух, копыта колотили в землю, точно он порывался бежать и не мог… Только глаза оставались закрыты.

— Тео, что происходит? Кто этот человек, Тео? — закричала мама, хватая мужа за когтистую лапу…

Тео глухо, безнадежно застонал, и глаза его широко распахнулись.

Пришелец упер трость в землю и снял очки. Берега почти напрочь высушенного ручья огласились многоголосым воплем — полным ужаса и… безнадежности.

Глаза пришельца были налиты такой безоглядной чернотой, что тем, кто против воли и желания вынужден был завороженно, не отрываясь, глядеть в них, глазницы казались пустыми, как у черепа — точно два провала в жадную, всепоглощающую бесконечность. А потом в пустых глазницах медленно, словно приближаясь издалека, начал разгораться свет…

Даже сквозь сомкнутые веки Ирка видела, как вспыхнул этот неистовый свет!

Лучи — багрово-оранжевые и мертвенно-белые — хлынули из глаз пришельца, точно те превратились в два прожектора. Ставшая серой, как пергаментной, кожа высохла, туго обтягивая череп. Медленно поворачивая голову, он повел лучами по толпе чертей — и вопль, вырвавшийся из чертячьих глоток, стал оглушительным. Лучи ударили, и собравшихся на невиданное зрелище подчинения хортицкой ведьмы чертей подхватила невидимая сила. Их завертело в воздухе — брыкающиеся лапы, бессмысленно полосующие воздух когти, реющие хвосты — и безжалостно поволокло к пылающим нестерпимым жаром вратам. Летящий впереди черт попытался ухватиться за край… но тот лишь осыпался сухой землей под его лапами, и черт с криком канул в пламени.

Зажмурившаяся Танька почувствовала, как когтистые лапы на ее руке разжались — один из охранников исчез. Зато второй вцепился в Таньку обеими лапами и, кажется, даже ногами обхватил, пытаясь удержаться на месте…

— Не фиг обниматься, твой пятачок не в моем вкусе! — пропыхтела под навалившейся на нее тяжестью Танька и врезала свободной рукой. Судя по тому, как чвякнуло — как раз черту в пятак. Она не видела, но чувствовала — кулак полыхнул зеленым огнем. Навалившаяся на нее тяжесть исчезла. Короткий вопль, свист разрезаемого воздуха… Освободившаяся Танька выпрямилась и, перекрывая нарастающий грозный вой вихря, закричала:

— Богда-а-ан!

Богдан нырнул вперед… один из держащих его чертей перелетел ему через спину… и больше не вернулся. Мальчишка слепо лягнул ногой, перекатился по земле… больше его не держал никто.

— Танька-а-а! — заорал он.

— Богда-а-ан! — ответил Танькин голос.

Не открывая глаз и вытянув руки, он шагнул на голос… еще… еще… бушующий над берегами ручья ветер толкнул его назад, вбок, вцепился в куртку, поволок…

— Танька! — слепо бросаясь невесть куда, закричал мальчишка… и его шарящие пальцы наткнулись на другие, сильные и горячие, хорошо знакомые девчоночьи пальцы…

— Богдан!

— Я здесь! Я с тобой! — Он рванул Таньку к себе, сгреб в охапку и, накрывая ее своим телом, повалился вместе с ней, всем весом прижимая девочку к земле. Бешено расхохотавшийся ветер пронесся над его спиной, растрепал волосы и смерчем закрутился по поляне.