Государевы конюхи

— Посадский человек Короб, батюшка мой! А как он с мужем знакомство свел — не спрашивай! Приводит его как-то муж и говорит — погорел Короб-то, все добро пропало, родня у него не здесь, а во Пскове, ему и податься некуда! И лавка пропала, и товар пропал! И буду, мол, просить боярина, чтобы Короба взял — он за конями ходить ловок. И как боярин того Короба принял, так наши беды и начались! Теперь-то я знаю — Короб ему на Артемку-то наговаривал! Короб-то хитрый! Он дворне тайно вина принесет — и холопы за него горой! А Артемушка так-то пробовал — и пить не стали. Мы-то выпьем, говорят, а ты-то боярину доложишь! Сам под батоги ложись, нам недосуг!

Склоки среди боярской дворни Стеньке неохота было разбирать. К тому же ему объяснил положение дел звонарь Кузьма. Состояние между молотом и наковальней было так же естественно для ключника, как наличие двух рук и одной головы.

— Выходит, привел твой муж того Короба, да сам змею на груди и пригрел, — коротко подытожил Стенька. — А как его по имени, по прозванию?

Федора призадумалась.

— А Петром… Или Ивашкой? Или Архипкой?.. Ну, Короб и Короб! Или Ивашкой?..

Стенька понял, что пора переходить к другому вопросу.

— Не говорил ли при тебе твой муж, что ему нужна из дерева резаная медвежья харя?

— Медвежья харя?..

Она переспросила, как бы удивляясь, но Стенька почуял — баба что-то знает.

— Стало быть, нет? Так и запомним. А тот человек, Короб, в медвежьей харе не нуждался?

— Да разве он скоморох, чтобы хари носить?

— Вот то-то и оно! — согласился Стенька. — Если бы скоморох, то было бы понятно. А так совсем непонятно, для чего он почти готовую деревянную харю у деда Савватея Моркова выкрал…

— Ах он аспид! — вскрикнула Федора. — Ах, выблядок!

— Стало быть, ваша харя? — перешел в наступление Стенька. — Стало быть, вы с Артемкой за нее вперед уплатили, а он ту харю у дедовых внуков обманом выманил?!

— Да пропади ты пропадом! — зверски завопила на него Федора и попыталась вскочить на ноги.

При этом она невольно оперлась о стенку из холщовых свитков, стенка поехала и завалила бабу. Стенька успел шарахнуться.

— Да помоги ж ты! — потребовала она, сидя на полу.

Ее ноги были под холщовыми и крашенинными бревнами, она ворочалась, но теснота не позволяла ей откатиться в сторону.

— Помогу, коли правду скажешь.

Ставень опять приоткрылся, и хозяин лавки с ужасом уставился на холщовый развал.

— Что же вы, ироды, творите?! Я вас по-доброму впустил, а вы?! — завопил он на весь торг.

— Кого ты, Степаныч, пустил? И что там тебе натворили? — полюбопытствовала прохожая баба и тоже заглянула.

— Вылезайте оттуда, подлые!

— Да постой ты, не ори! Дай до конца договорить! — взмолился Стенька, а Федора от стыда закрылась рукавом и вроде бы опять заревела.

— До какого еще конца? Этак ты мне и весь шалаш обрушишь! Вылезайте, не то стрельцов крикну! Они-то вас вытащат!

Пришлось не только самому выбираться из шалаша, но и высвобождать из-под холстов Федору.

Оказавшись на торгу, она первым делом попыталась сбежать. Но толпа, собравшаяся на шум, была плотна, да и Стенька не зевал. Он был навычен хватать воришек, а те куда как ловчее Артемкиной женки. И потому земский ярыжка ухватил ее за плечо, потом — за руку, и поволок, ругая на все лады, как муж — загулявшую жену. Толпа уважительно расступалась — понимали, что баба нагрешила и ждет ее скорая расправа.

Стенька высматривал местечко между двумя шалашами, куда можно было пихнуть Федору и собой загородить ей выход. Местечко нашлось, и тут уж он взялся за бабу всерьез.

— Вам, дурам, на пытке одно послабление — вениками горящими не палят! — начал он уже не ласково, как в шалаше, а злобно. — А стегают палачи так, что с первого же удара в беспамятство впадешь! А очнешься — вновь на дыбе повиснешь, и руки тебе из суставов выдернут, месяц потом шевельнуться не сможешь! А ну, говори живо, на кой вам с Артемкой медвежья харя понадобилась!

— Это он выдумал, с него спрашивай! — взвизгнула перепуганная Федора. — Я-то тут при чем?!

— Что выдумал?! Ты не изворачивайся, змеища! Что он выдумал?! На кой ляд ему та харя?! Ведь он за нее и деньги вперед уплатил!

— Какие еще деньги, знать ничего не знаю! — твердила баба. — И ведать не ведаю! И не знала никогда!

— А врешь! — Стенька решил выложить главный козырь. — Под харей той, что для твоего муженька-то дед Морков резал, убитое тело нашли! Говори прямо — знаешь ты купцов Горбовых? А коли знаешь — чем Терентий Горбов твоему мужу грешен, что его под той медвежьей харей мертвого нашли?!

— Да это все Короб! Он харю стянул, с него и спрашивай!

— Что Короб харю у деда украл, я и сам знаю. Ты мне скажи, для чего она вам с мужем понадобилась? В скоморохи, что ли, собрались?

— А коли скажу — отвяжешься?

— Отвяжусь, вот те крест! — пообещал Стенька. — А коли мне сейчас не скажешь — на дыбе под кнутиком все обстоятельно доложишь. Это я тебе точно обещаю.

Федора мялась, жалась, говорить ей не хотелось, но упоминание дыбы сработало — это было такое местечко, куда никто попадать не желал.

— Боярин наш велел ему харю раздобыть.

— Боярин, стало быть, скоморошничать надумал?!