Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Ему вторил Каменский. Перефразируя слова Сперанского, сказанные больше ста лет тому назад об учреждении Госсовета, он заявил: «Одним учреждением Госдумы сделан безмерный шаг от полицейского самовластного строя к строю правовому конституционному»³.

Более определенным было заявление В. М. Петрово-Соловово. Возражая правым, требовавшим включения в адрес слов «Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому», Петрово-Соловово сказал: «Если в этот заголовок будет вложено то содержание, какое здесь нам толковалось, то с такой прибавкой мы (то есть октябристы), оставаясь верными нашему знамени 17 октября, согласиться не должны». «Нам говорят, что мы присягали самодержавному государю. Мы присягаем самодержцу, понимая это слово в том значении, в каком его в данную минуту следует понимать, то есть государь, независимый от других государей». «Ответным адресом, — продолжал оратор, — мы скажем, что мы такое: состоим ли мы представителями великой европейской державы конституционной, или мы только вызванные из народа люди и только для того, чтобы исполнить какое-то данное нам поручение».

Граф Уваров, выступивший от октябристов, заявил, что вопрос о существовании конституции есть вопрос совершенно праздный. «Страна, — продолжал он, — жаждет успокоения, законного порядка, а совершенно не жаждет ответа на вопрос, в сущности совершенно праздный и совершенно теоретический»⁴.

Прения начались на третьем и развернулись на пятом заседании, 13 ноября 1907 г. Правые высказали свой взгляд и на Россию, и на ее нужды. «Есть такой пирог, — сказал правый депутат Келеповский, — который именуется Россией; так делить этот пирог без согласия с партиями, стремящимися съесть его, нельзя»⁵.

В том же заседании 13 ноября лидер умеренно правых П. В. Синадино категорически заявил, что под словом «обновленный государственный строй», «мы», то есть умеренно правые, «конституции не признаем и не подразумеваем. Мы не можем не отметить, что конституции в смысле западноевропейском у нас не существует».

Характеризуя обновленный строй, Синадино цитировал целый ряд законодательных актов начиная с положения о Думе 6 августа и закончил: «Такой путь возникновения утверждения и исполнения законов, не нарушая самодержавной власти государя императора, представляет лишь безусловные гарантии целесообразности и полезности вводимых новых законов».

Граф Бобринский, говоря об акте 3 июня, заявил: «Самодержавный государь явил свое самодержавие и спас народное представительство. И это самодержавие остается во благо страны и во благо народного представительства»⁶.

П. Н. Милюков от имени фракции народной свободы заявил, что конституционно-демократическая партия, присоединяясь к идее приветствия монарху, не вносит своего текста адреса, ибо ее текстом остается адрес Первой Госдумы. Но в данную минуту имеется своя необходимая тема: разрешение того вопроса, с которым послали фракцию избиратели: есть ли в России конституция? П. Н. Милюков доказывал, что на этот вопрос по точному смыслу закона должен быть дан утвердительный ответ, обязательный для всех, кроме сторонников неограниченного самодержавия: что строй 17 октября есть не «обновленный», а новый строй, ибо передача законодательной власти народному представительству не есть лишь изменение формы издания закона, а есть, по точному выражению указа 23 апреля 1906 г., «разграничение» власти законодательной от власти верховного управления, которая одна продолжает принадлежать монарху «нераздельно». Умолчание адреса об акте 3 июня оратор объяснил тем, что сами его составители «молча признают, что 3 июня случился не юридический прецедент, а только некоторая фактическая победа силы над правом». П. Н. Милюков утверждал, что «Дума рано или поздно должна будет эту занозу вынуть» и «вернуть Россию на путь законности», если хочет «стереть с себя печать своего происхождения».

Октябристы остались на намеченном ими среднем пути, сразу определив этим свою дальнейшую роль в Третьей Думе. Редакция Гучкова была принята. Поправка правых о добавлении в начале адреса «Его Императорскому Величеству Государю Императору и Самодержцу Всероссийскому» была отклонена 212 голосами против 146⁷. Большинство составилось из оппозиции и октябристов, меньшинство из умеренно правых и правых. Но и более определенного указания на «конституцию» в адрес внесено не было.

Адрес был принят 13 ноября. Голосами октябристов, кадетов и близких к ним депутатов центристы-октябристы не нашли общего языка с правыми (146 голосов). Итоги этого голосования, несколько неожиданного, оживленно комментировала пресса.

Известный публицист-монархист Меньшиков восклицал: «Первая победа левых неожиданная и громовая». Кадетская «Речь» ликовала: «Конституция на Руси действительно существует».

Император не скрыл своего возмущения — еще бы, его титул, официально признанный Основными законами, был поставлен под сомнение.