Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

В путешествии по лабиринту, нам графом предложенному, «ариадниной нитью» послужит «расследование» Таганцева, который пишет: «До рассмотрения проекта в Совете министров графом Витте были сделаны некоторые подготовительные экскурсии, заслуживающие документального зарегистрирования. Во 1-х, по укреплению Верховных державных прав в области внешней политики Витте обратился к профессору Федору Федоровичу Мартенсу, который был вместе с ним на мирных переговорах с Японскими уполномоченными в Портсмуте. Как видно из весьма секретной докладной записки Мартенса, Сергеем Юльевичем было предложено ему проредактировать статью Основных законов, обеспечивающую свободу действий Верховного Правительства в делах внешней политики, которую невозможно вести всегда открыто и публично, каковые постановления, по убеждению графа, существуют будто бы в Японской конституции. Профессор Мартенс с весьма твердою откровенностью удостоверил, что такого специального постановления не находится в Японской конституции, что напротив того, новейшая история Японии дает несомненное доказательство о том, что по делам внешней политики предъявлялись не только запросы в Японском парламенте, но и высказывались министерские кризисы, и как раз, например, после заключения Портсмутского мирного трактата¹¹. Далее Ф. Ф. Мартенс заявлял, что и в конституциях или Основных законах всех других наций нет ни единого слова, обеспечивающего неограниченную свободу правительства по делам внешней политики, и в заключение профессор Мартенс ставит вопрос: желательно ли внести такое ограничение в наши Основные законы, и отвечает на это отрицательно, заявляя, что такая прерогатива Государя, во 1-х, не нужна, так как от него и без того зависит направление внешней политики, и, кроме того, от Государя же зависит назначение министра иностранных дел, а во 2-х, нет возможности изъять от всякого контроля со стороны людей, облеченных доверием народа и имеющих поручение охранять его жизненные интересы, вопросы мира и войны, слишком чувствительно затрагивающие вопросы о жизни и смерти народа; ко всему он добавляет — в 3-х, что вместе с тем нет государства, в котором была бы установлена обязанность министра иностранных дел отвечать на обращенные к нему вопросы, а парламентские речи таких министров, как лорд Пальмерстон и князь Бисмарк, дают блистательные примеры того, как отвечают руководители политики свободных государств».

Другой вопрос, который также особенно интересовал графа, это — определение в Основных законах государственного положения Финляндии: как видно из приведенного выше его письма к барону Нольде, этот вопрос возник не по инициативе графа, а ему вместе с проектом была прислана записка по этому предмету финляндского сенатора, лидера шведско-финляндской партии, многоизвестного Мехелина и контрмнение бывшего генерал-губернатора Финляндии Н. Н. Герарда. По этому вопросу граф Витте обратился к Таганцеву с предложением составить соответствующие статьи¹². Работа его полностью была завершена только 26 апреля. Таганцев был так сильно занят, что не мог присутствовать на заседаниях в Екатерининском (Большом) дворце¹³.

Премьер иначе поступить и не мог. Он «наследовал» Таганцева от Сольского, который поручил разработку финского вопроса (ст. 2 Основных законов) Н. С. Таганцеву как председателю комиссии по разграничению общегосударственных и местных законов. Работа затянулась из-за разногласий между членами комиссии Н. Н. Герардом и Мехелиным. Документы говорят о напряженной работе Таганцева, его встречах с руководителями Госсовета, министрами, бароном Нольде, которому академик признался, что «все время приходится строчить». Эта занятость даже мешала Таганцеву принимать участие в работе Особых совещаний. Он подвел итоги работы в специальной записке, которая и была передана Витте вместе с материалами обсуждения (мнениями Мехелина и Герарда). При этом премьер обратил особое внимание на финские доводы¹⁴.

Таганцев отстаивал формулу Основных законов (1832 г.), что Финляндия, составляя нераздельную часть России, во внутренних делах управляется на особых основаниях.