Читаем Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII — начала XX века полностью

Монгольское буддийское духовенство не платило никаких налогов. Формально оно находилось в ведении Палаты внешних сношений, причем каждый лама считался «приписанным» к той или иной кумирне, однако по согласованию шанцзотбы (управляющего Богдо-гэгэна) с хошунными начальниками они могли переселяться в улусы. При этом те, кто проживал непосредственно при монастырях, существовали за счет казны Богдо-гэгэна, а кто проживал в улусах — за счет собственных родственников, для которых их содержание становилось, по сути, еще одной повинностью[282]. Причиной подобной практики было то, что ламы, как правило, отказывались от своей доли в семейном имуществе, и за это братья и другие родственники нередко помогали им материально и при нахождении лам в монастыре, и при проживании их в хошуне[283]. Выдающийся российский китаевед В. П. Васильев, пробывший в Пекине с 1840 по 1850 гг., отмечал, что ламы даже в столице империи Цин жили за счет монголов, несших там службу[284]. Лишенные же материальной поддержки родственников ламы превращались в паломников, ходивших по монастырям и княжеским ставкам. И. Я. Коростовец характеризовал их весьма негативно: «Это типичные паразиты, эксплуатирующие человеколюбие и надобность своих соотечественников. Среди них немало воров и конокрадов»[285].

Не являясь налогоплательщиками, буддийские священнослужители, злоупотребляя своим влиянием на монголов, постоянно увеличивали благосостояние за счет «добровольных» пожертвований. Наиболее откровенным вымогательством было вытягивание средств у паломников, приходивших на поклонение Богдо-гэгэну — главе буддийской церкви Монголии: его приближенные требовали с паломников подношений, которые клали себе в карман, и пропускали к иерарху лишь тогда, когда с паломников было «уже больше нечего взять»[286]. Также ламы осуществляли поборы с населения, взимая плату за совершение определенных ритуалов[287]. К числу таковых, в частности, относилось составление гороскопов женихов и невест: лама-астролог получал вознаграждение за то, что «спас» потенциального супруга от опасности соединить судьбу с женщиной, совершенно не совместимой с ним по знаку зодиака[288]. Еще более разорительными для монголов были похороны: сразу после смерти монгола у юрты его семьи собиралось множество лам, которые читали молитвы семь дней, а затем еще по одному дню в неделю в течение 49 дней — естественно, при этом кормясь за счет семейства покойного. На похоронах знатных или богатых монголов собиралось порой даже более 200 лам[289]. У определенных родоплеменных подразделений существовали и более регулярные обязательства перед буддийским духовенством: например, дархаты регулярно привозили в Шабинское ведомство[290] дань продуктами питания[291].

Отсутствие четких представлений об иерархии буддийской церкви и особенностях правового положения различных представителей духовенства и зависимых лиц порой приводило российских путешественников к ошибочным выводам. Так, Й. Реман всех лиц, подвластных Богдо-гэгэну охарактеризовал как шаби, сочтя этот термин синонимом «священнослужителя» и заявив, что они «могут вступать в брак и имеют семейства; они не редко пользуются собственным хозяйством и скотоводством»[292]. Между тем шаби (шабинары) — это были крепостные, принадлежащие буддийской церкви, а также ее отдельным монастырям и храмам, причем священнослужителями они не являлись и, соответственно, могли заводить семьи и иметь собственность[293].

Имея разные льготы и иммунитеты, ламы представали весьма привлекательными кандидатами на должности гонцов: вероятно, в силу того, что они пользовались правом сбора милостыни и пожертвований, лицам, отправлявшим их с посланиями, не нужно было тратиться на их содержание в пути. Так, Л. Ланг в первой четверти XVIII в. упоминает о том, что Тушету-хан отправлял в Пекин ламу в качестве гонца; согласно сообщению Александра Мичи, подобным же образом поступали в середине XIX в. и русские пограничные власти, отправляя монгольских лам с посланиями в Монголию и Китай[294].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Синто
Синто

Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А. А. Накорчевский (Университет Кэйо, Токио), сочетая при том популярность изложения материала с научной строгостью подхода к нему. Первое издание книги стало бестселлером и было отмечено многочисленными отзывами, рецензиями и дипломами. Второе издание, как водится, исправленное и дополненное.

Андрей Альфредович Накорчевский

Востоковедение
Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.
Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

В книге впервые в отечественной науке предпринимается попытка проанализировать сведения российских и западных путешественников о государственности и праве стран, регионов и народов Центральной Азии в XVIII — начале XX в. Дипломаты, ученые, разведчики, торговцы, иногда туристы и даже пленники имели возможность наблюдать функционирование органов власти и регулирование правовых отношений в центральноазиатских государствах, нередко и сами становясь участниками этих отношений. В рамках исследования были проанализированы записки и рассказы более 200 путешественников, составленные по итогам их пребывания в Центральной Азии. Систематизация их сведений позволила сформировать достаточно подробную картину государственного устройства и правовых отношений в центральноазиатских государствах и владениях.Книга предназначена для специалистов по истории государства и права, сравнительному правоведению, юридической антропологии, историков России, востоковедов, источниковедов, политологов, этнографов, а также может служить дополнительным материалом для студентов, обучающихся данным специальностям.

Роман Юлианович Почекаев

Востоковедение