Государство против революции

Хуже того – в стране нарастало забастовочное и стачечное движение, о котором власти предпочитали умалчивать. Запрет разглашения в средствах массовой информации сведений о забастовках и других коллективных акциях протеста был сформулирован в секретной краткой инструкции-перечне «Об охране государственных тайн в печати для районных органов Главлита» от 12 августа 1930 года следующим образом: «Не разрешается оглашать в печати сведения о забастовках, массовых антисоветских манифестациях, а также о беспорядках и волнениях в домах заключения и концентрационных лагерях…»[305].

Проявления рабочего недовольства во многих случаях базировались на бытовой необустроенности, несоответствии предлагаемых работ уровню квалификации и профессиональной подготовки. Данные факторы создавали питательную среду для возникновения коллективных конфликтов.

Согласно информационным сводкам ОГПУ при СНК СССР, главными причинами забастовок в промышленности в 1929 году и первой половине 1930 года были плохие условия труда, снижение заработной платы, сокращение кадров.

В отдельных сводках ОГПУ цитировались тексты листовок, появлявшихся на некоторых предприятиях и стройках СССР. Например: «Рабочие, нас морят голодом, нам сознательно не выплачивают заработной платы, мы порою не видим куска хлеба, в то время как власти упиваются и обжираются на наш счет. Давайте скажем – долой таких борцов за рабочее дело»[306].

Несмотря на описанные изменения в трудовых отношениях к середине 1930-х годов, экономические проблемы никуда не исчезли. Власти усмотрели причины этого в происках врагов народа, в саботаже и бюрократизме, противодействии стахановскому движению со стороны пресловутой пятой колонны, что сыграло свою роль в истерии нагнетания массовых репрессий.

К концу 1930-х годов в стране все увереннее укреплялся тоталитарный режим, истреблялись остатки рыночных отношений, а трудовые отношения приобретали характер государственного принуждения и все больше регулировались не КЗоТом, а Уголовным кодексом.

Гражданское судопроизводство

Для осуществления НЭПа одних деклараций было недостаточно, необходимо было изменять правила игры в стране, дать возможность проявляться частной инициативе, привлекать прóклятый только что частный капитал, в том числе иностранный, и как-то его защищать.

В конце 1922 года был принят Гражданский кодекс РСФСР (ГК РСФСР), который называли Кодексом НЭПа[307]. Потом перестали, потому что ГК пережил не только НЭП, но и Большой террор, войну и даже оттепель. Известно, что основную роль в подготовке текста ГК сыграл главный кодификатор того времени А. Г. Гойхбарг[308].

ГК РСФСР допускал рыночные отношения, чем поставил советских и партийных деятелей в неловкое положение: «Наш суд, по составу – определенно классовый, рабочий, обязан осуществлять, охранять право, на котором ярко видна марка: буржуазное… Настоящий буржуазный ГК, на 9/10 заимствованный из лучших буржуазных гражданских кодексов Запада, является руководящим началом для всей гражданской практики нашего суда…»[309].

Как при этом следует соблюдать революционную законность, понимаемую как «организованное вмешательство права, законности в усложняющуюся экономическую жизнь государства»?[310] Да еще не заблудиться в трех соснах? Для этого надо следовать:

– букве и духу закона;

– социалистической законности, понимаемой как исполнение закона с точки зрения классового интереса;

– и революционной целесообразности, когда законы, ей противоречащие, и вовсе не следует исполнять.

В то, что «есть законы как некая правовая ценность, единая в революции и реставрации»[311], большевики не верили. Однако надо было идти дальше и устанавливать порядок – процедуру защиты прав как физических, так и юридических лиц, при этом обеспечивая государственный интерес.

Все эти проблемы нужно было урегулировать советским судопроизводственным законом, которым и должен был стать Гражданский процессуальный кодекс, определяющий принципы и производство рассмотрения гражданских споров. Рецепт решения проблемы, как всегда без обиняков, раскрыл А. Я. Вышинский: «Основные положения ГПК РСФСР дают большое место началу публичному, явно подчиняя начало частное»[312]. Особой разницы между гражданским и уголовным процессами Андрей Януарьевич в данном случае не видел: «…Когда государственная власть переходит в руки пролетариата, орудием осуществления защиты интересов трудящихся становится не только уголовный, но и гражданский суд, вместе с тем исчезает и самое различие в природе уголовного и гражданского про-цессов»[313].