Грабеж средь бела дня

Занавес на сцене уже украсили снежинки и звезды. По стенам струилась всякая мишура, и первоклашки ее ощипывали. А картинок со сказками пока не было – их решили повесить прямо в день бала.

Новый год еще далеко не наступил, а один сюрприз он нам уже принес. Алешка написал диктант на четверку, исправил почти все другие двойки, и Любаша сказала, что если дело пойдет и дальше так же успешно, то она станет им гордиться.

Но Алешка на одном из последних уроков все-таки опять испортил с ней отношения. Дело было так. Любаша стала рассказывать в классе про земной шар, про материки и океаны. А для наглядности принесла глобус. Исправленный трудовиком.

Алешка ее не очень внимательно слушал – мысли его были заняты совсем другим. Он даже вздрогнул, когда услышал:

– А вот Алексей лучше всех знает, где находятся материки и страны. Иди-ка сюда.

Алешка нехотя подошел к Любашиному столу.

– Ты очень внимательно слушал, – сказала она ехидно. – Покажи-ка нам на глобусе… ну, хотя бы, материк Австралию.

Алешка уверенно ткнул пальцем в Европу, где не так давно была дырка на Австрии. Он большой разницы между Австрией и Австралией не видел.

– Ха, ха, ха! – рассмеялась Любаша. – Пальцем в небо. Австралия, чтоб ты знал, находится вообще в другом полушарии.

– В Европе, – упрямо сказал Алешка. – Что я, не знаю? Вот она. – И опять ткнул пальцем в то же место. – Тут по-русски написано.

Любаша, чтобы уж раз и навсегда уличить его в невежестве, нагнулась к глобусу и громко прочитала:

– Австралия! – Нагнулась еще ниже, даже побледнела: – Что? Этого не может быть! Откуда она здесь взялась?

Взялась. Лешка большой разницы между Австрией и Австралией не видел. И из атласа вырезал то, что попало под руку. А трудовик, у которого свой глобус «кругом идет», доверчиво этот кусочек вклеил. Австралию в Европу…

Эта история надолго вошла в летопись нашей 107-й гвардейской школы. Но на Алешку она не произвела никакого впечатления. И если он чувствовал себя в чем-то виноватым, то только в том, что его старший брат, занимаясь с ним в свободное время, запустил свою учебу. И поправить положение уже никак не успевал.

– Плакало ружьишко, – сокрушался Алешка. – Все из-за меня. Ну, ладно. Я так думаю: скажу папе, что это я виноват. Отвлекал тебя от твоих троек своими двойками. Пусть он ружье под елку спрячет для тебя. Здорово? А ты, конечно, будешь давать мне пострелять. А так оно твое будет. Только я его над своей тахтой повешу, ладно?

Я усмехнулся и не стал возражать. Я любил своего младшего брата. Хотя он об этом и не всегда догадывался.

И вот настал решающий день. Мы пошли в школу в приподнятом настроении. Аж все поджилки тряслись.

Бонифаций поручил мне распоряжаться праздником. Я должен был по очереди выпускать всех участников конкурса на сцену. И вообще регулировать процесс.

В актовом зале было здорово. Сверкала, сияла и пахла елка, вертелись повсюду снежинки. И висели по всем стенам иллюстрации к сказкам, сделанные лукавой Алешкиной рукой. Про «Двенадцать месяцев» во главе с Январем-полковником я уже говорил. Добавлю только, что все остальные месяцы тоже подозрительно смахивали на наших учителей. Особенно толстый Декабрь с секундомером на круглом брюхе.

Учителя посмеивались, глядя на портреты друг друга, и хмурились, узнавая себя. А завуч, которую Алешка изобразил в ступе и с помелом, сказала недовольно: «Это шаржи какие-то. Совершенно неостроумные. Кто это сделал?»

А Нильса, нашего трудовика Ивана Ильича, Алешка изобразил с глобусом вместо головы. Да так здорово, что очертания всяких материков были похожи на всегда немного грустное лицо учителя трудового воспитания. Ну это понятно, приучать нас к труду – невеселое занятие.

Да, и от Любаши Алешке в следующей четверти будет! Он изобразил ее Белоснежкой в толпе гномиков. Гномики были еще туда-сюда, а Белоснежка у него получилась меньше самого мелкого гномика, но зато в огромных круглых очках и больших туфлях на крохотных ножках.

У меня тоже претензии к Алешке появились, когда я разглядел красочное панно «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Сестрица получилась вылитая Милка Малышева с хвастливым выражением лица, а козленочек чем-то неуловимым напоминал старшего брата художника. Аленушка вела его за собой на поводке в виде красной ленточки. А в зубах у козленочка была белая хризантема. Вылитый жених!

Неосторожный мальчик мой младший брат. Умеет наживать неприятности…

Еще раз полюбовавшись своим портретом, я пошел к сцене.

В первом ряду уже расселось наше высокое жюри. В центре – подполковник в форме Деда Мороза. Дед Мороз сидел прямо и строго, будто в строю стоял. Справа от него, с ведром на голове, сидела толстая тетка Анна Степановна, грозный председатель школьного совета, наряженная Снеговиком. Она все время ерзала, косила глаза на свой морковный нос и поправляла съезжающее набок ведро. А слева вертелась Снегурочка – в кокошнике, из-под которого свисала до пола русая фальшивая коса с бантом на конце. Санек, сидевший за ней, уже успел этот бантик распустить и обвязать его мертвым узлом вокруг перекладинки стула.