Грабитель

Ларксвью находился в получасе езды от города, это был фешенебельный пригород, в котором владельцы домов обзаводились участками, намного превосходящими по размерам привычные клочки шестьдесят на сто ярдов. В наш экономный век было приятно оказаться в районе просторных лужаек и величественных домов, поставленных вдали от дорог. Детектив Мейер уже ездил в Ларксвью накануне вечером, ему казалось, что надо объяснить миссис Джиффорд, зачем полиции понадобилось вскрытие, хотя ее разрешения на это и не требовалось. Но теперь он впервые ехал сюда в дневное время, и вид хорошо ухоженной красивой местности убаюкивал. Карелла, обсуждавший вслух версии с того момента, как они выехали из города, теперь, когда они оказались у двух колонн, установленных с обеих сторон белого гравийного проезда, замолчал. Полдюжины людей с камерами и еще столько же с ручками и блокнотами орали на двух местных полицейских, которые загораживали проезд. Мейер опустил стекло со своей стороны и крикнул:

— Дайте проехать!

Один из полицейских оторвался от газетчиков и подошел к машине.

— Кто вы такие? — спросил он Мейера. Мейер показал ему свой жетон.

— 87-й участок? — сказал местный полицейский. — Вы ведете это дело?

— Точно, — сказал Мейер.

— А почему вы не прислали своих ребят подежурить здесь?

— А что такое? — спросил Карелла, наклоняясь. — Вы что, с парой репортеров справиться не можете?

— С парой? Вы бы приехали сюда десять минут назад. Толпа сейчас уже схлынула.

— Нам можно проехать? — спросил Мейер.

— Конечно, валяйте. Можете ехать прямо по ним. Мы потом подметем.

Мейер нажал на клаксон, а затем — на педаль газа. Журналисты торопливо расступились, осыпая проклятьями шуршащий по гравию "Седан".

— Хорошие ребята, — сказал Мейер. — Сразу видно, что они хотят оставить бедную женщину в покое.

— Как и мы, а? — вставил Карелла.

— У нас другое.

Дом был выстроен в колониальном георгианском стиле. С обеих сторон дверей рос старый кустарник, который шпалерой окружал и всю территорию за домом. Дорожка, посыпанная гравием, подбегала к дверям и снова уходила к дороге, оставляя семье небольшую площадь для парковки. Мейер остановил машину именно в этом месте, поставил ее на ручной тормоз и вышел. Карелла выбрался из машины с другой стороны, и они вдвоем пошли по скрипучему гравию к парадной двери. На косяке висел сияющий бронзовый колокольчик. Карелла взялся за шнур и дернул его. Детективы подождали. Карелла снова дернул за шнур. И они снова подождали.

— У Джиффордов же есть прислуга, верно? — спросил озадаченный Карелла.

— Зарабатывая полмиллиона в год, отчего же не иметь?

— Не знаю, — сказал Карелла. — Ты зарабатываешь пять с половиной тысяч в год, а Сара прислуги не имеет.

— Мы не хотим выделяться, — сказал Мейер. — Если мы наймем прислугу, комиссар начнет задавать вопросы о тех взятках, что я беру.

— И ты тоже?

— Конечно. Одни торговые автоматы принесли мне в прошлом году сто тысяч долларов.

— А я продаю белых в рабство, — сказал Карелла. — Думаю выручить…

Дверь открылась.

Перед ними стояла маленькая испуганная ирландка. Она прищурилась на солнце, а затем сказала очень тоненьким голоском с легким ирландским акцентом:

— Да, что вы хотите?

— Мы из полиции, — сказал Карелла. — Хотим поговорить с миссис Джиффорд.

— О, — женщина стала еще печальнее. — О, да, — сказала она. — Да, входите. Она гуляет во дворе с собаками. Я пойду поищу. Из полиции, вы говорите?

— Точно, мадам, — сказал Карелла. — Если она во дворе, может, мы просто сами пройдем туда?

— О, — сказала женщина. — Я не знаю.

— Вы домоправительница?

— Да, сэр.

— Так можно нам пройти во двор?

— Хорошо, но…

— Собаки кусаются? — спросил предусмотрительно Мейер.

— Нет, они очень добрые. Кроме того, с ними миссис Джиффорд.

— Спасибо, — сказал Карелла. Они пошли по дорожке, огибающей дом. Как только они повернули за угол, появилась женщина. Она вышла из маленькой березовой рощицы на дальнем конце лужайки. Это была высокая блондинка в твидовой юбке, свитере и ботинках, она смотрела в землю перед собой, впереди нее бежали два золотистых сеттера. Собаки, заметив детективов, залаяли. Женщина подняла голову и в нерешительности замедлила шаг.

— Это Милейни Джиффорд, — прошептал Мейер.

Собаки большими прыжками неслись по лужайке. Мейер с беспокойством следил за ними. Карелла, выросший в городе и не привыкший к зверью на природе, был уверен, что они вцепятся ему в глотку. Он чуть не вытащил свой пистолет, но вдруг собаки остановились в трех футах от них и залились свирепым лаем.

— Т-с-с! — сказал Мейер и топнул ногой.

Собаки, к крайнему удивлению Кареллы, повернулись и побежали к своей хозяйке, которая теперь уверенно шла к детективам с высоко поднятой головой.

— Да? — сказала она. — В чем дело?

— Миссис Джиффорд? — спросил Карелла.

— Да? — Голос был властный. Теперь, когда она подошла ближе, Карелла вгляделся в ее лицо: точеные черты лица, серые проницательные глаза, брови дугой, полные губы. Помады не было. Страдание, казалось, застыло в уголках глаз и губ; на всем лице лежала уродующая ее печать горя. — Да, — повторила она нетерпеливо.