Грачевский крокодил. Первая редакция

— Ну-съ, вотъ вамъ и закуска и водка! началъ Асклипіодотъ поставивъ подносъ на столъ. — Не привести да еще вина какого-нибудь… У насъ кажется есть хересъ и коньякъ… За стаканомъ вина, продолжалъ Асклипіодотъ, — бесда идетъ оживленне, человкъ получаетъ краснорчіе…

— Что же, принеси… перебилъ его отецъ Иванъ.

— Я такъ и зналъ! подхватилъ Асклипіодотъ, — я такъ и зналъ что батюшка прикажеть и вина подать… Онъ только со мной скупится, а когда прізжаютъ гости, то завтнаго ничего нтъ… Сколько разъ говорилъ я отцу: Батюшка, обдъ безъ вина, все одно что мущина безъ женщины… такъ нтъ!

И проговоривъ это Асклипіодотъ налилъ три рюмка водки.

— Прошу! проговорилъ онъ обращаясь къ становому и къ отцу, показывая на рюмки.

Становой взглянулъ за отца Ивана.

— Покорнйше прошу! проговорилъ стартикъ.

Вс выпили.

— Прекрасно! превосходно! замтилъ Асклипіодотъ. — Это будетъ поэфектне чаю. Ну-съ, вы теперь побесдуйте, а я сію минуту принесу хересъ и коньякъ.

И Асклипіодотъ вышедъ въ сни и встртивъ тамъ кухарку принялся обнимать ее и приглашать идти въ чуланъ за хересомъ.

— Какой тамъ еще хересъ! отбивалась кухарка.

— Ну, или что ли!

— Не пойду…

— Угощу и тебя…

— Не надо, ну т!…

Немного погодя и хересъ и коньякъ стояли уже на стол, но Асклипіодотъ видимо скучалъ и по всему было замтно что ему хотлось уйти. Наконецъ онъ всталъ и выпивъ рюмку водки сказалъ:

— Теперь я кажется свободенъ. Хозяинъ дома налицо и я вроятно могу оставить васъ.

— Онъ вамъ не нуженъ? спросилъ отецъ Иванъ становаго.

— Нисколько.

— Такъ ступай!..

Асклипіодотъ расшаркался, надлъ фуражку и вышедъ изъ комнаты.

Давно уже стемнло, а отецъ Иванъ все еще бесдовалъ со становымъ. Но о чемъ говорили они, никто не слыхалъ, только стряпуха, войдя какъ-то неожиданно въ комнату, видла что отецъ Иванъ сидлъ облокотясь на столъ, и что по сдымъ усамъ его текли слезы. На стол были разложены бумаги, одну изъ которыхъ читалъ становой, но что было написано въ этой бумаг неизвстно, потому что какъ только вошла стряпуха, такъ становой читать пересталъ. Часомъ въ двнадцать ночи становому были поданы лошади и онъ сталъ прощаться съ отцомъ Иваномъ.

— Вы бы переночевали! останавливалъ его старикъ. — Ночь, темная, какъ разъ въ оврагъ попадете.

— Нельзя. Къ разсвту я долженъ быть въ город, говорилъ становой, укладывая въ портфель бумаги.

— Такъ вы совтуете мн хать?

— Да это было бы врне. Сами вы лучше устроите… Только вы пожалуста наблюдайте чтобъ сынъ вашъ никуда не скрылся. — Помните что я отдалъ вамъ его на поруки.

И распростившись еще разъ съ отцомъ Иваномъ становой слъ въ тарантасъ и ухалъ.

Въ сел Рычахъ въ это время давно уже вс спали и только на краю села, возл покосившейся избушки, на крыш которой торчалъ длинный шестъ съ привязанною къ нему тряпицей, сидло нсколько мужиковъ и съ ними Асклипіодотъ. Онъ былъ уже пьянъ и, заломивъ на бекрень фуражку, о чемъ-то горячо разсуждалъ, размахивая руками и хлопая мужиковъ по плечамъ. Мужики были тоже замтно выпили и грустили.

— Вотъ и еще горе! говорилъ одинъ изъ нихъ. — Въ третьемъ году Господь градомъ постилъ, въ прошломъ году неурожай, а теперь вашъ крокодилъ какой-то завелся, народъ глотать началъ!..

— На васъ не одного, а сотню крокодиловъ напуститъ надо! подхватилъ Асклипіодотъ.

— За что же это? загалдили мужики.

— А за то что вс вы ослы!.. продолжилъ Асклипіодотъ. — Васъ всхъ надо сначала въ баню, выстирать хорошенько, а посл бани всхъ перепороть чтобы вы поумне были, а потомъ ужъ и напуститъ на васъ крокодиловъ чтобъ они изъ васъ остальную дурь высосали.

— Что-то ты больно чудно говоришь, Склипіонъ Иванычъ! замтилъ одинъ изъ мужиковъ.

— Не Склипіонъ, а Асклипіодотъ, подхватилъ послдній. — Такой святой былъ, празднуется онъ 3-го іюля и въ этотъ же знаменательный день умеръ Іоаннъ Скоропадскій, гетманъ малороссійскій… Вотъ что, голова съ мозгомъ!

— Тяжелыя времена подошли, нечего сказать!.. проговорилъ одинъ изъ мужиковъ. — Благодареніе Господу что еще въ ныншнемъ году урожай хорошій, а то хотъ душиться такъ въ ту же пору.

— А все-таки не поправимся! началъ другой. — Все мало будетъ, даромъ что урожай… Въ прошломъ году за землю не заплачено, за ныншній тоже… скотинушку распродали. — Станутъ взыскивать за землю — ничего и не останется…

— А ты не плати! замтилъ Асклипіодотъ.

— Какъ такъ?

— Ты что, росписку что ли давалъ?

— Росписокъ скажемъ что нтъ…

— Ну и говори что вс заплатилъ!

— А мировой-то?

— И мировому говори: чисто, молъ, заплачено.

— Значитъ солгать по-твоему. Да вдь это пожалуй и опасно будетъ.

— Нтъ, такъ-то что-то будетъ неладно! подхватили мужики.

— А не ладно такъ плати! У господъ да у купцовъ карманы что у поповъ долгогривыхъ, — много влзетъ, толкай знай!

— Такъ-то пожалуй доживемъ до того что и земли давать не будутъ…

— Еще бы! подхватилъ Асклипіодотъ. — И не дадутъ, съ кашей будутъ сть ее.

— Что?

— Ничего, такъ, про себя!

И Асклипіодотъ хотлъ сказать еще что-то, но послышался колокольчикъ, а немного погодя мимо бесдовавшихъ промчался становой въ тарантас, съ сотникомъ на козлахъ.

— Зачмъ становой прізжалъ? спросили мужики.

— Къ отцу! отвчалъ Асклипіодотъ.