Грачевский крокодил. Первая редакция

Отецъ Иванъ послшилъ на встрчу пріхавшему и попросавъ его въ гостиную усадилъ на диванъ и предложилъ чаю. Исправникъ поблагодарилъ и объявилъ что отъ чаю онъ не прочь и выльетъ стаканъ. Исправникъ былъ видимо смущенъ, но все-таки бойко разказалъ что онъ пріхалъ сюда прямо отъ предводителя, передалъ о прибытіи Анфисы Ивановны и о томъ что старуха осталась ночевать въ Хованщин. Отецъ Иванъ былъ тоже смущенъ не мене исправника, а потому разговоръ не клеился. Наконецъ исправникъ обратился къ отцу Ивану, какъ-то особенно быстро зашмурыгавъ цпочкой, проговорилъ что онъ пріхалъ къ нему по очень непріятному длу, но которое по всей вроятности кончатся или ничмъ, или какими-нибудь пустяками. Старикъ поблднлъ какъ полотно.

— Что такое? спросилъ онъ дрожащимъ голосомъ.

— Вашъ сынъ дома?

— Дома.

— Мн бы хотлось поговорить съ нимъ.

— Ужъ не по длу да о краж двухсотъ рублей?

— Нтъ, нтъ, перебилъ исправникъ. — То дло можно считать оконченнымъ, такъ какъ товарищъ прокурора, бывшій одновременно со мной у предводителя, далъ Анфис Ивановн слово дло то замять.

— Стало-быть есть еще другое дло? едва проговорилъ отецъ Иванъ.

Исправникъ завинтилъ одну ногу за другую, зашмурыгалъ цпочкой и принялся успокоивать отца Ивана, но все-таки попросилъ позвать къ нему Асклипіодота. Отецъ Иванъ кликнулъ сына, но такъ какъ Асклипіодотъ не являлся, то старикъ пошелъ самъ за нимъ, но Асклипіодота въ дом не оказалось. Пославъ батрака разыскиватъ его, отецъ Иванъ возвратился къ исправнику и попросилъ сообщить ему дло по которому онъ пріхалъ. Вмсто отвта исправникъ подалъ отцу Ивану бумагу. Дрожащими руками старикъ надлъ очка и развернувъ бумагу подошелъ къ окну; но едва прочелъ онъ первую страницу, какъ пошатнулся и почти упалъ за кресло. Исправникъ подбжалъ къ нему и снова началъ его утшать и уврять что все кто пустяки, что во всемъ этомъ Асклипіодотъ по всей вроятности окажется лишь орудіемъ другахъ и что такъ убиваться не изъ чего!..

— Боже мой! шепталъ между тмъ старикъ. — Какъ же не убиваться-то когда въ бумаг этой говорится объ обществ распространенія преступныхъ сочиненій, о пропаганд, о томъ чтобы въ квартир сына произвести обыскъ, арестовать его… говорится и o племянниц Анфисы Ивановны Мелитин Петровн.

— Да, и о ней! проговорилъ исправникъ.

— И бдная старуха знаетъ это?

— Нтъ, она ничего не знаетъ и я очень радъ что она осталась ночевать у предводителя, такъ какъ и въ ея дом тоже будетъ обыскъ и туда похалъ уже жандармскій офицеръ.

— Что же вамъ длать теперь! глухимъ голосомъ проговорилъ отецъ Иванъ.

Исправникъ объявилъ ни это что какъ ему на тяжело, какъ ни грустно, но что онъ обязанъ обыскать квартиру Асклипіодота. Отецъ Иванъ всталъ, указалъ комнату сына, и когда исправникъ съ понятыми удалилась въ все, отправился въ гостиную, слъ на кресло и взглянувъ на портретъ Серафимы зарыдалъ какъ ребенокъ.

Комната Асклипіодота была обыскана. Въ стол была найдены какія-то брошюрки, какіе-то черновые аппелляціонныя жалобы и все это было описано, опечатано и обо всемъ оказавшемся составленъ актъ. Забравъ все это съ собой исправникъ заглянулъ было въ гостиную, но увидавъ рыдавшаго отца Ивана махнулъ рукой и вышелъ. На крыльц встртился ему батракъ и объявилъ что онъ обгалъ все село, но нигд не нашелъ Асклипіодота. Исправникъ отпустилъ понятыхъ, слъ въ тарантасъ и приказалъ хать въ Грачевку, въ усадьбу Анфисы Ивановны. Тарантасъ загремлъ и вскор скрылся изъ виду.

Почти то же самое происходило и въ усадьб Анфисы Ивановны, съ тою только разницей что Зотычъ, Домна и Дарья едоровна, съ наступленіемъ сумерекъ и изъ боязни крокодила забившись въ залу, долго не впускали въ домъ пріхавшаго жандармскаго офицера, объясняя что самой барыни нтъ дома и потому ему здсь длать нечего, и только тогда уже, когда онъ догадался объявить что пріхалъ ловить крокодиловъ, старики ршились отпереть дверь. Мелитины Петровны тоже дома не оказалось, и никто изъ прислуги не видалъ куда и когда она ушла. Въ комнат Мелитины Петровны ничего подозрительнаго не было; въ комод и шкафу кром стараго платья, въ которомъ она пріхала, да худыхъ ботинокъ ничего не оказалось, а только въ одномъ углу комнаты была усмотрна большая куча пепла отъ сожженныхъ бумагъ.

— Ловко обработано! проговорилъ жандармскій офицеръ, собирая пепелъ. — Какъ видно волкъ травленый.

Въ это самое время въ комнату вошелъ исправникъ.

— Ну что? спросилъ онъ.

— Смотрите! проговорилъ жандармскій офицеръ торжественно и высоко поднимая горсть съ пепломъ. — Стоитъ дунуть, и все исчезнетъ.

Онъ дунулъ, пепелъ разлетлся и дйствительно въ рукахъ не осталось ничего.

— Эйнъ, цвей, дрей и чипрь пасъ! проговорилъ исправникъ и вс засмялись.

— А я такъ нашелъ, проговорилъ немного погодя исправникъ показывая привезенный узелъ.

— Да, вы счастливы! Вамъ даже въ карманъ суютъ брошюрки. Наврно она же.

Исправникъ расхохотался.

— Куда-же сама-то двалась? спросилъ онъ.

— Неизвстно; а вашъ гд?

— Тоже покрыто мракомъ неизвстности!