Читаем Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку полностью

Экспликация: 1) пассажирское здание; 2) пакгаузы; 3) товарная контора; 4) дом врачебной службы; 5) тяговое хозяйство (депо и мастерские); 6) школы; 7) кооператив; 8) Дом культуры; 9) рынок; 10) путепровод; 11) спортивная площадка


Следует заметить, что на первых порах формирования советской градостроительной политики планировочная структура рабочих поселений могла включать и два центра. Предпосылкой таких решений выступал дореволюционный опыт возведения железнодорожных поселков, принципиальное влияние на планировочную структуру которых оказывало наличие двух станций – пассажирской и сортировочной (товарной) (рис. 67), в отличие от случаев параллельного расположения станций, вызывавшего формирование единого центра (рис. 68). В частности, последовательное расположение сортировочной и пассажирской станций часто обусловливало разбивку единой селитебной территории на два поселения – для станционных рабочих и для железнодорожных служащих. Эти поселения через некоторое время, как правило, сливались в одно, но наличие двух отдельных планировочных центров сохранялось (рис. 69). Иногда такие прижелезнодорожные поселки проектировались как единые, но сразу с двумя центрами. Примером такой двухцентровой композиции может служить рабочий поселок-сад на станции Дно Северо-Западных железных дорог, спроектированный А. А. Гречанниковым по эскизу В. А. Глазырина[329] (начал строиться в 1920 г.) (рис. 70). Здесь роль главного центра принадлежала привокзальной площади, формировавшейся пассажирским зданием, а центральная площадь поселка трактовалась авторами проекта как второстепенный (местный) «фокус»[330].

Поселения при железнодорожных станциях характеризовались также и многоцентровым решением. Причиной возникновения подобных структур являлось наличие: а) пассажирской станции, которая способствовала возникновению особого, «въездного» центра; б) общепоселкового общественного центра; в) речного порта или автостанции с интенсивным шоссейным сообщением с близлежащим крупным городом. Все эти функциональные ядра вызывали формирование своих планировочных центров. Пример подобного рода трехцентровой композиции – проект поселка-сада около платформы Средняя Детскосельской линии Северо-Западных железных дорог[331] (рис. 71). Формирование трех центров в данном случае было вызвано расположением поселения вблизи крупного города (Ленинграда), связанного с поселком не только железной дорогой, но и трамвайной линией, а также шоссе. Эти дороги вливались в поселковые улицы и способствовали образованию трех площадей – около пассажирского здания железнодорожной станции, перед Домом культуры и около площади, фиксирующей «точку» входа на территорию поселка трамвайной линии. Ярко выражена трехцентровая композиция и в проекте поселка для рабочих Азнефти им. Ст. Разина (архитекторы А. П. Иваницкий, А. А. Веснин, В. А. Веснин и др.)[332].


Рис. 70. Поселок-сад при станции Дно Северо-Западных железных дорог. Проект. Инж. А. А. Гречанников по эскизу В. А. Глазырина. 1919

Экспликация: 1) пассажирское здание; 2) школа; 3) спортплощадки; 4) рынок; 5) клуб; 6) исполком; 7) почта; 8) склад; 9) депо; 10) сельскохозяйственные угодья


Рис. 71. Поселок-сад около платформы Средняя Детскосельской линии Северо-Западных железных дорог

Экспликация: 1) пассажирское здание; 2) школа; 3) театр; 4) спортивная площадка; 5) рынок и кооперативы; 6) здание для общественных собраний; 7) библиотека; 8) баня и прачечная; 9) дом врачебной службы; 10) больница; 11) детский сад и ясли


Примером более сложной, четырехцентровой композиции может служить генеральный план рабочего поселка-сада на станции Малая Вишера Октябрьской железной дороги, спроектированный в 1919–1920 гг. А. В. Самойловым[333] (рис. 72).

Пятицентровая композиция представлена в проекте поселка около Ново-Фарфоровского Поста Октябрьской железной дороги (рис. 73). Здесь формирование трех основных центров было вызвано наличием трех направлений людских потоков к местам службы подавляющей части жителей города: 1) к пассажирской станции; 2) к сортировочной станции; 3) к близлежащему большому городу (Ленинграду), с которым поселок был соединен трамвайной линией. Кроме основных, были созданы еще два центра: 4) площадь около Дома культуры, расположенного в парке (в зоне протекания реки Волковки); 5) главная площадь, предназначенная для «общественных собраний в дни празднеств», располагавшаяся на пересечении «парковой» оси и поперечной с ней центральной улицы, по которой проходил трамвай[334].


Рис. 72. Поселок-сад на станции Малая Вишера Октябрьской железной дороги. Арх. А. Самойлов. 1919

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Urbanica

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике
Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них. Вопрос о теоретических инструментах, позволяющих описывать подобные закономерности, становится в книге предметом критической дискуссии. В частности, авторы обсуждают и используют такие понятия, как «городской габитус», «воображаемое города», городские «ландшафты знания» и др. Особое внимание в этой связи уделяется сравнительной перспективе и различным типам отношений между городами. В качестве примеров в книге сопоставляется ряд европейских городов – таких как Берлин и Йена, Франкфурт и Гамбург, Шеффилд и Манчестер. Отдельно рассматриваются африканские города с точки зрения их «собственной логики».

Коллектив авторов , Мартина Лёв , Хельмут Беркинг

Скульптура и архитектура
Социальная справедливость и город
Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России. Работы Харви, тесно связанные с идеями левых интеллектуалов (прежде всего французских) середины 1960-х, сильнейшим образом повлияли на англосаксонскую традицию исследования города в XX веке.

Дэвид Харви

Обществознание, социология
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна. Марк Оже – директор по научной работе (directeur d'études) в Высшей школе социальных наук, которой он руководил с 1985 по 1995 год.

Марк Оже

Культурология / Философия / Образование и наука
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура

Похожие книги

Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917
Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

Игорь Викторович Зимин

Скульптура и архитектура
Две Москвы. Метафизика столицы
Две Москвы. Метафизика столицы

Рустам Рахматуллин – писатель-эссеист, краевед, многие годы изучающий историю Москвы, – по-новому осмысляет москвоведческие знания. Автор прибегает к неожиданным сопоставлениям и умозаключениям, ведет читателя одновременно по видимой и невидимой столице.Сравнивая ее с Римом, Иерусалимом, Константинополем, а также с Петербургом и другими русскими городами, он видит Москву как чудо проявления Высшего замысла, воплощаемого на протяжении многих веков в событиях истории, в художественных памятниках, в городской топографии, в символическом пространстве городских монастырей и бывших загородных усадеб. Во временах Московского Великого княжества и Русского царства, в петербургскую эпоху и в XX столетии. В деяниях Ивана Калиты и святого митрополита Петра, Ивана III и Ивана Грозного, первопечатника Ивана Федорова и князя Пожарского, Петра I и Екатерины II, зодчих Баженова и Казакова и многих других героев книги.

Рустам Эврикович Рахматуллин

Скульптура и архитектура