Читаем Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку полностью

Кроме обособленных рабочих поселков, в середине 1920-х гг. проектировались и строились группы жилых домов на периферии существовавших городов или везде, где это было возможно, – прямо за городской чертой. Они возводились в виде обособленных жилых кварталов или даже целых районов и также именовались рабочими поселками. Подобное решение было вынужденным, вызванным острейшим жилищным кризисом, который заставлял администрацию промышленных предприятий требовать от городских органов власти незамедлительных отводов земли под строительство жилищ для рабочих. В свою очередь, городские власти переадресовывали это требование проектным организациям, предлагая им самим определять приемлемые места возведения новых жилых образований. А у последних для принятия взвешенных, грамотных решений не было ни средств, ни времени, ни исходной геодезической документации, ни каких бы то ни было объемлющих планировочных материалов, ни даже квалифицированных специалистов[346]. В результате проектировщики оказывались не в состоянии осуществлять полномасштабную работу по составлению общей схемы планировки городов (как того требовало существовавшее законодательство и что действительно было необходимо для принятия согласованных решений). В итоге при разработке планировочной документации проектировщикам приходилось выбирать под новую застройку те территории, которые в силу их отрезанности от основного массива городской застройки могли проектироваться независимо от общей схемы планировки и развития города (которой не было), то есть как изолированные и относительно самостоятельные районы.


Рис. 74. Рабочий поселок ЧГРЭС. Секционные дома покомнатно-посемейного заселения. Общий вид. План. Начало 1930-х


Рис. 75. Район Сухая Роща в г. Подольске. Схема и проект детальной планировки. 1927


Одним из многочисленных примеров такого рода является поселение в урочище Сухая Роща в Подольске (рис. 75). Изолированное от города полосой отчуждения Курской железной дороги и ограниченное с двух других сторон лесным массивом и болотом, оно представляло собой удачное место для проектирования обособленного жилого образования. В 1926 г. было принято решение об отводе этой территории под жилищное строительство и начались проектные работы по созданию схемы планировки отдельного жилого района, композиция которого была предопределена расположением двух линий железной дороги и промышленных предприятий, ограничивающих участок строительства: одна прокладывалась вдоль паровозоремонтного завода; вторая проводилась по опушке леса. Связь района с городом осуществлялась боковым ответвлением центральной оси на железнодорожный переезд, что планировочно оформлялось в виде широкого бульварного проспекта, замыкаемого по концам двумя площадями. Аналогичные примеры проектирования в 1926–1928 гг. изолированных жилых районов – поселок Крутое в Орехово-Зуево, Занарский район в Серпухове, который специально (для упрощения и ускорения процесса разработки проектной документации) проектировался «изолированно от общего проекта планировки», что стало возможным благодаря отрезанности данного района на всем его протяжении от центральной части города рекой Нарой[347] (рис. 76), и др.


Рис. 76. Город Серпухов. Планировка части Занарского района. Эскизный проект. Схемы: а) расположения главных проездов; б) зеленых насаждений


Следует заметить, что поскольку большинство этих новых рабочих поселений располагались за чертой города – в естественном природном окружении, то далеко не очевидной была необходимость наличия внутри их планировочной структуры массивов общественных озелененных пространств. Близость естественной природы и стремление сэкономить на протяженности инженерных сетей и обустройстве внутрипоселковых улиц за счет придания поселению максимальной компактности приводили к тому, что объемы искусственного озеленения сводились к минимуму и предусматривали озеленение одной только центральной площади или центрального бульвара.

4.2. Многоэтажки против коттеджей

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Urbanica

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике
Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них. Вопрос о теоретических инструментах, позволяющих описывать подобные закономерности, становится в книге предметом критической дискуссии. В частности, авторы обсуждают и используют такие понятия, как «городской габитус», «воображаемое города», городские «ландшафты знания» и др. Особое внимание в этой связи уделяется сравнительной перспективе и различным типам отношений между городами. В качестве примеров в книге сопоставляется ряд европейских городов – таких как Берлин и Йена, Франкфурт и Гамбург, Шеффилд и Манчестер. Отдельно рассматриваются африканские города с точки зрения их «собственной логики».

Коллектив авторов , Мартина Лёв , Хельмут Беркинг

Скульптура и архитектура
Социальная справедливость и город
Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России. Работы Харви, тесно связанные с идеями левых интеллектуалов (прежде всего французских) середины 1960-х, сильнейшим образом повлияли на англосаксонскую традицию исследования города в XX веке.

Дэвид Харви

Обществознание, социология
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна. Марк Оже – директор по научной работе (directeur d'études) в Высшей школе социальных наук, которой он руководил с 1985 по 1995 год.

Марк Оже

Культурология / Философия / Образование и наука
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура

Похожие книги

Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917
Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

Игорь Викторович Зимин

Скульптура и архитектура
Две Москвы. Метафизика столицы
Две Москвы. Метафизика столицы

Рустам Рахматуллин – писатель-эссеист, краевед, многие годы изучающий историю Москвы, – по-новому осмысляет москвоведческие знания. Автор прибегает к неожиданным сопоставлениям и умозаключениям, ведет читателя одновременно по видимой и невидимой столице.Сравнивая ее с Римом, Иерусалимом, Константинополем, а также с Петербургом и другими русскими городами, он видит Москву как чудо проявления Высшего замысла, воплощаемого на протяжении многих веков в событиях истории, в художественных памятниках, в городской топографии, в символическом пространстве городских монастырей и бывших загородных усадеб. Во временах Московского Великого княжества и Русского царства, в петербургскую эпоху и в XX столетии. В деяниях Ивана Калиты и святого митрополита Петра, Ивана III и Ивана Грозного, первопечатника Ивана Федорова и князя Пожарского, Петра I и Екатерины II, зодчих Баженова и Казакова и многих других героев книги.

Рустам Эврикович Рахматуллин

Скульптура и архитектура