Граф Монте Кристо 3 часть

'Morrel, your father's son shall not die to-day;'" and Monte Cristo, with an expression of majesty and sublimity, advanced with arms folded toward the young man, who, involuntarily overcome by the commanding manner of this man, recoiled a step.	И Монте-Кристо, величественный, преображенный, неодолимый, подошел, скрестив руки, к трепещущему Максимилиану, который, невольно покоренный почти божественной силой этого человека, отступил на шаг.
"Why do you mention my father?" stammered he; "why do you mingle a recollection of him with the affairs of today?"	- Зачем вы говорите о моем отце? - прошептал он.- Зачем память моего отца соединять с тем, что происходит сегодня?
"Because I am he who saved your father's life when he wished to destroy himself, as you do to-day--because I am the man who sent the purse to your young sister, and the Pharaon to old Morrel--because I am the Edmond Dantes who nursed you, a child, on my knees."	- Потому что я тот, кто спас жизнь твоему отцу, когда он хотел убить себя, как ты сегодня; потому что я тот, кто послал кошелек твоей юной сестре и "Фараон" старику Моррелю; потому что я Эдмон Дантес, на коленях у которого ты играл ребенком.
Morrel made another step back, staggering, breathless, crushed; then all his strength give way, and he fell prostrate at the feet of Monte Cristo.	Потрясенный, Моррель, шатаясь, тяжело дыша, сделал еще шаг назад; потом силы ему изменили, и он с громким криком упал к ногам Монте-Кристо.
Then his admirable nature underwent a complete and sudden revulsion; he arose, rushed out of the room and to the stairs, exclaiming energetically,	И вдруг в этой благородной душе совершилось внезапное и полное перерождение: Моррель вскочил, выбежал из комнаты и кинулся на лестницу, крича во весь голос:
"Julie, Julie--Emmanuel, Emmanuel!"	- Жюли! Эмманюель!
Monte Cristo endeavored also to leave, but Maximilian would have died rather than relax his hold of the handle of the door, which he closed upon the count.	Монте-Кристо хотел броситься за ним вдогонку, но Максимилиан скорее дал бы себя убить, чем выпустил бы ручку двери, которую он закрывал перед графом.
Julie, Emmanuel, and some of the servants, ran up in alarm on hearing the cries of Maximilian.	На крики Максимилиана в испуге прибежали Жюли и Эмманюель в сопровождении Пенелона и слуг.
Morrel seized their hands, and opening the door exclaimed in a voice choked with sobs,	Моррель взял их за руки и открыл дверь.
"On your knees--on your knees--he is our benefactor--the saviour of our father! He is"--	- На колени! - воскликнул он голосом, сдавленным от слез. - Вот наш благодетель, спаситель нашего отца, вот...
He would have added	Он хотел сказать:
"Edmond Dantes," but the count seized his arm and prevented him.	"Вот Эдмон Дантес!" Граф остановил его, схватив за руку.
Julie threw herself into the arms of the count; Emmanuel embraced him as a guardian angel; Morrel again fell on his knees, and struck the ground with his forehead.	Жюли припала к руке графа, Эмманюель целовал его, как бога-покровителя; Моррель снова стал на колени и поклонился до земли.
Then the iron-hearted man felt his heart swell in his breast; a flame seemed to rush from his throat to his eyes, he bent his head and wept.	Тогда этот железный человек почувствовал, что сердце его разрывается, пожирающее пламя хлынуло из его груди к глазам; он склонил голову и заплакал.