Граф Монте Кристо 3 часть

The president called for the indictment, revised as we know, by the clever and implacable pen of Villefort.	Председатель попросил огласить обвинительный акт, составленный, как известно, искусным и неумолимым пером Вильфора.
During the reading of this, which was long, the public attention was continually drawn towards Andrea, who bore the inspection with Spartan unconcern.	Во время этого долгого чтения, которое для всякого другого было бы мучительно, внимание публики сосредоточилось на Андреа, переносившем это испытание с душевной бодростью спартанца.
Villefort had never been so concise and eloquent. The crime was depicted in the most vivid colors; the former life of the prisoner, his transformation, a review of his life from the earliest period, were set forth with all the talent that a knowledge of human life could furnish to a mind like that of the procureur.	Никогда еще, быть может, Вильфор не был так лаконичен и красноречив; преступление было обрисовано самыми яркими красками; все прошлое обвиняемого, постепенное изменение его внутреннего облика, последовательность его поступков, начиная с весьма раннего возраста, были представлены со всей той силой, какую мог почерпнуть из знания жизни и человеческой души возвышенный ум королевского прокурора.
Benedetto was thus forever condemned in public opinion before the sentence of the law could be pronounced.	Одной этой вступительной речью Бенедетто был навсегда уничтожен в глазах общественного мнения еще до того, как его покарал закон.
Andrea paid no attention to the successive charges which were brought against him.	Андреа не обращал ни малейшего внимания на эти грозные обвинения, которые одно за другим обрушивались на него.
M. de Villefort, who examined him attentively, and who no doubt practiced upon him all the psychological studies he was accustomed to use, in vain endeavored to make him lower his eyes, notwithstanding the depth and profundity of his gaze.	Вильфор часто смотрел в его сторону и, должно быть, продолжал психологические наблюдения, которые он уже столько лет вел над преступниками, но ни разу не мог заставить Андреа опустить глаза, как ни пристален и ни упорен был его взгляд.
At length the reading of the indictment was ended.	Наконец обвинительный акт был прочитан.
"Accused," said the president, "your name and surname?"	- Обвиняемый, - сказал председатель, - ваше имя и фамилия?
Andrea arose.	Андреа встал.
"Excuse me, Mr. President," he said, in a clear voice, "but I see you are going to adopt a course of questions through which I cannot follow you.	- Простите, господин председатель, - сказал он ясным и звонким голосом, - но я вижу, что вы намерены предлагать мне вопросы в таком порядке, в каком я затруднился бы на них отвечать.
I have an idea, which I will explain by and by, of making an exception to the usual form of accusation.	Я полагаю, и обязуюсь это доказать немного позже, что я могу считаться исключением среди обычных подсудимых.
Allow me, then, if you please, to answer in different order, or I will not do so at all."	Прошу вас, разрешите мне отвечать, придерживаясь другого порядка; при этом я отвечу на все вопросы.
The astonished president looked at the jury, who in turn looked at Villefort.	Председатель удивленно взглянул на присяжных, те взглянули на королевского прокурора.
The whole assembly manifested great surprise, but Andrea appeared quite unmoved.	Публика была в недоумении. Но Андреа это, по-видимому, ничуть не смутило.