Граф Соколовский и разыгранное убийство

Граф не ожидал такого ответа. Он так и застыл с приоткрытым ртом. «Как я ошибался! Этого не могло быть, юная Аня что-то перепутала. Вы уверены?», – хотел спросить Александр Константинович. Но он тут же вспомнил, как Павел испачкал свой пиджак во время поднявшейся суматохи, и как Анечка забрала почистить пиджак, когда все ожидали полицию.

– Я помню, как вы забрали пиджак Павла Михайловича. Он, кажется, испачкался обо что-то.

– Он опрокинул на себя чай, – напомнила девушка. – К нему налипли крошки печенья, и я попросила снять пиджак, чтобы высушить пятно.

– Вы сами попросили об этом?

– Да. Павел Михайлович был так растерян, что не обратил на это никакого внимания. И, представьте себе, когда я вынесла пиджак на кухню, то почувствовала что-то в кармане. Я испугалась, когда вытащила оттуда флакончик с ядом.

– С чего вы взяли, что это яд?

– Я не знаю, – искренне ответила Аня. – Всем уже было ясно, что хозяина отравили. Я испугалась и выбросила его в ведро. Потом, когда прибыл следователь, я решила забрать пузырёк и показать его вам или Льву Борисовичу. Но в ведре его уже не было! Поверьте, я не знаю, куда он пропал.

Граф не спешил признаваться этой служанке, что про пузырёк с ядом, найденный на кухне, ему уже известно от Марфы. Он сделал вид, будто впервые о нём слышит, спросил о том, как выглядел пузырёк.

– Может кто-нибудь просто выбросил из ведра мусор? Или пузырёк завалили объедками?

– Нет, – твёрдо ответила служанка. – Кто-то забрал пузырёк.

– Аннушка, ваши сведения очень важны, – серьёзно отметил Александр Константинович. – Прошу, не рассказывайте об этом никому. Я бы хотел, чтобы о нашем разговоре ничего не знал и Павел Михайлович, но этого же обещать вы не в силах?

– Если нужно, я могу молчать, – заверила Аня. – И ничего ему не скажу. Но прошу и вас быть откровенным. Вы подозреваете его?

– Пока я никого не подозреваю, моя хорошая. Я лишь собираю факты. И чувствую, от меня здесь скрывают очень многое. Ваш секрет может оказаться мелочью по сравнению с тем, что скрывают другие. Анечка, вы запомнили, в каком кармане лежал пузырёк с ядом? Во внутреннем?

– В переднем, – уверенно ответила служанка.

– В правом или левом?

– Я не помню. Простите меня, Александр Константинович. А это важно?

– Важна каждая мелочь, – отрывисто произнёс Соколовский. – Анечка, вы настоящий молодец, что рассказали всю правду. Вы больше ничего не скрываете от меня?

– Нет. А скажите, мне нужно рассказать об этом следователю?

– Ну, если только он сам догадается спросить вас об этом, – лукаво ухмыльнулся граф. – Но запомните, моя девочка, вы только что обрели надёжного защитника. Если вдруг кто-то заподозрит в убийстве вас, я смогу заслонить вашу чистую душу от нападок. Даю слово, вы – единственная, кого я ни в чём не подозреваю.

Александр Константинович нисколько не лукавил. В тот миг он, в самом деле, лишился своих известных беспристрастности и расчётливости. Разум величайшего логика Петербурга уступил место его доброму сердцу. Он принял на веру всё, что рассказала в этот день Аня, и даже не подверг её слова никакому критическому анализу, как обыкновенно поступал каждый раз. Не знаю, был ли это лишь миг, либо граф до самого конца относился к этой молодой девушке настолько благосклонно.

Глава десятая Признание Отто Германовича

Александр Константинович в полном одиночестве заканчивал ужин в своей комнате. Он вольготно откинулся на спинку стула и неспешно допивал сироп. За окном вечерело.

– Нужно поговорить с Марфой, – задумчиво произнёс Соколовский. – Может, она уже выяснила, что значит этот бред Пулева про Светилина.

Едва его сиятельство подумал о том, чтобы позвать служанку, как в дверь осторожно постучали.

– Да, войдите.

В спальню почтительно прошёл Отто Германович в костюме соломенного цвета. Управляющий усадьбой поклонился. Зрачки его никак не могли сфокусироваться и свободно блуждали в пределах глазного яблока.

– Добрый вечер, Отто Германович. Присаживайтесь. Вот на тот стул, у чемодана.

Управляющий усадьбой воспользовался предложением и облегчённо сел. В нос петербуржскому сыщику ударил крепкий запах алкоголя.

– Смерть хозяина сильно вас огорчила, как я вижу.

– Михаил Аристархович был человеком темпераментным, но хоть кто-то искренне сожалеет о его смерти.

– Это вы о себе, конечно же? А как же его дети?

– Что дети? Вы многого не знаете. Но я вам всё расскажу.

– О-о, друг мой, я обожаю, когда так говорят люди, хорошо знавшие убитых. Такие люди – кладезь свидетельств. Вы давно работаете на Барсукова?

– Очень давно. Я начинал с того, что служил секретарём у его отца, Аристарха Никодимовича. Постепенно я стал главным помощником Михаила Аристарховича в делах управления фирмой. Я занимался строительством этой усадьбы и, по сути, моё пребывание здесь – заслуженный отдых. Но я всё ещё продолжаю вести некоторые дела и храню документы хозяина в полном порядке. Я всё знаю.

Последние слова прозвучали тихо и даже угрожающе.

– Давайте обойдёмся без долгого вступления. Отто Германович, вы пришли, чтобы сказать нечто важное?