Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Как влажный румянец при слове любовь,
Скользил по лицу его взгляд голубой,
Пока он меня обижал.
И всей родословной мы сели в газон
И видели зарево, где горизонт,
Где всё не тушили пожар.

И жизнь продолжала себя

.

Мария Степанова. «Летчик»

[779].

При таком словоупотреблении жизнь оказывается отделенной от персонажей и от повествователя.

У Владимира Гандельсмана сочетание тянешь себя становится изобразительным благодаря утяжеленности сочетания по сравнению с нормативной словоформой тянешься:

В земле странствования отца своего
я шел, меня тогда предала
возлюбленная, ах, как она предала! —
так, что сгустился воздух в гниющее вещество.
Да, раскаленный, да, желтый, желтее желтка,
когда от глотка идешь до глотка
и что ни шаг —
тянешь себя,

как навьюченный горем ишак.И времени перед тобою – гора.
Гора.

Владимир Гандельсман. «Из „книги ИИ“»

[780].

Если в пределах нормы слово тянуться – языковая (стертая) метафора, то сочетание тянешь себя – метафора авторская, и весьма выразительная.

Реставрация местоимения из глагольного постфикса может приводить к столкновению омонимов:

«Я – это ты, Герострат, только в неправильном сне.
Пчёлам твоим это снится или ты себя просыпаешь

 —разницы нет никакой; всё я закрою лицом,
ульи свои сохраняя!»
         Я ничего не заметил.

Андрей Поляков. «Хоэфоры (Dis manibusque sacrum)»

[781].

Здесь наблюдается совмещение возвратного глагола просыпáться (‘выходить из состояния сна’) с пассивным глаголом просы́паться (‘оказываться просыпанным’).

Аномалия при употреблении местоимения себя особенно резко ощущается, когда преобразованию подвергается глагол, не соотносительный по возвратности-невозвратности (reflexiv tantum), который к тому же имеет неполную парадигму, а именно ограничение на грамматическое лицо:

ЦПКиО, втоскуюсь в звук, в цепочку —
кто – Кио? Куни? – крутят диски цифр —
в цепочку звука, в крошечную почву
консервной рыболовства банки «сайр» —

(мерещь себя

, черемуха, впотьмах,сирень, дворы собой переслади,
жизнь – это Бог, в растительных сетях
запутавшийся, к смерти по пути)

Владимир Гандельсман. «ЦПКиО»

[782].

Во многих случаях поэты этимологизируют возвратные глаголы отделением постфикса -ся от производящей основы, реставрируя бывшее местоимение-энклитику. Иногда используются дополнительные графические способы выделения морфемы, например заглавная буква:

Землёвка – станция
я скатываюсь с насыпи
и в сон костёр бросаю Ся
прилюдно.

Владимир Дурново. «Землёвка – станция…»

[783].

Когда производящая основа и постфикс помещаются в позицию поэтического переноса (enjambement), получается не только зрительный эффект разделения слова: ритмической структурой строк предусматривается пауза между производящей основой и постфиксом, преобразуемым в местоимение:

сказал себе, но не ответил, держа за
ставень облака. оттуда с клятвой рвал
ся

ветер и сумрак резала река.

Владимир Казаков. «сказал себе, но не ответил…»

[784] ;

лица цвета печеного яблока
кто мы?
откуда мы?
спрашивают глаза

потрескавшееся прошлое

в наших руках
и уголок
загнул
   с
   я

Александр Макаров-Кротков. «Старая фотография»

[785] ;